Мигель щурится на закатное солнце и на полной скорости рассекает полосы асфальтированного шоссе на пути к Телави. А я... Я ощущаю себя маленьким одиноким корабликом, бумажным даже скорее, плывущим по безбрежным волнам океана Жизни, вот миг — и я ушла на дно, вот миг — и снова мой газетный парус сияет в темноте. Раздается грохотом звонок по телефону, старый рингтон, из двадцатого века будто, Мигель неспешно отвечает, смеется сквозь сигарету, зажатую в зубах, «Хо, Хо» - утвердительно говорит собеседнику, «Хмм...» - что-то мысленно считает, «Давай» и кладет трубку.
Я греюсь в лучах уходящего солнца. Скоро ночь. Как будто бы своих страстей в уме мне мало! И дорога мягко, мягко, тон за тоном темнеет, пока только вершины Кавказа не горят надменно расплавленным золотом рыжего светила.
- Будь гостем в моем доме, Тамара,- Мигель улыбается, будто произнес только-что самую смешную шутку, - я сказал им, что везу девчонку после аварии на трассе, но не сказал, что тебя, - смеется своей маленькой шалости.
Я только вздыхаю, с теплом смотря на мужчину и он возвращает мне свой теплый взгляд, кивает, будто напоминая, зачем я здесь. Машина останавливается через полчаса у деревянного трехэтажного дома с резными балконами и небольшим садиком перед низкими воротами. Уже отсюда я вижу Зарину, которая вытряхивает пестрое шитое полотенце на балкончике, в доме чуть дальше мелькают знакомые лица селян, в домах напротив я могу разглядеть семью Мигеля, его жена как раз накрывает на стол ужин. Мигель резко тормозит и медлит.
- Вылазий, давай, - шутливо толкает меня в плечо и я, неистова дрожа, повинуюсь. Последнее солнце все еще хватается за вершины, и в сумерках, освещенных его ярким сиянием, я чувствую себя счастливой. Просто быть здесь — счастье, дышать этим воздухом и видеть, как горы темнеют вдали, а там, за горами, Омало. И в моем пульсе, учащенно бьющемся о грудь, кажется готов поместиться весь мир. Я — безграничность. Наполненная горами, взращенная холодом и снегом, метелями и болью. Я — само-создание. Я — Вселенная, вселяющая. Я - дом для Драконов.
Мигель зовет кого-то и машет мне рукой, а я будто приросла к земле, чувствую себя такой маленькой-маленькой, как снежинка в зимнюю ночь. Холодает и солнца уже не видать, и синие глаза Тагара становятся еще темнее.
Господи, не позволяй моему сердцу бояться!
В Телави праздничный вечер, овенчанный первым снегом в конце октября. В церкви звонят колокола, наполняя мои уши благостным звоном, словно колокольчики, которые мы, затаив дыхание, слушали в разрушенной древней церкви Омало. Самолеты неспешно рассекают прохладный воздух, я чувствую, как холодает, а снежинки оседают в моих растрёпанных волосах и плавятся на лице, прямо как тогда, зимними ночами Тушетии.
Он всё такой же, трогательно такой же.
Тагар стоит босыми ногами на деревянном полу террасы, в его руках — неброский томик книги, старой, потрепанной. Он кажется мне миражом, не из этой жизни. Человек не имеет права быть так счастлив просто лишь смотря. Я думаю, что смысл жизни ищут не любившие, смысл — в этих глазах, и через них блестят вселенные, и только вдвоем, рука об руку, можно познать Творение. Вдвоем так, как будто едины.
- Тагар, - так тихо, что едва ли я слышу свой голос, который пропадает в гуле ночного города. Но он оборачивается резко, быстро и застывает, словно бы поражённый стрелой, коею сам когда-то безжалостно запустил в спину моей новорожденной птички.
Это… несколько секунд.
Глаза в глаза, на миг, как впервые, только глубже; лицом к лицу с Богом. Мой живот скручивает от жара, а в горле застревают звуки, смешиваясь с шумом осеннего снегопада.
Тагар такой же. Абсолютно. Точно. Такой же. Только худее и загорелее, но ему идёт, его мистичному Демону идёт бронзовый загар. Я снова там, снова в Омало, под толщей снега, тащу его на себе восемь километров в метель, я там - смотрю, как он рубит дрова под открытым звёздным небом, я там - на ковре у камина, перепачканная красками, дышу его воздухом, через горячие сухие губы.
Это мгновения. Порыв ветра раздувает шифоновое платье, волосы, снежинки. Мы словно бы в снежном хрустальном шаре, который встряхнули несколько раз.
Я буду гореть для тебя Вечно... Возможно, Сансара была создана для меня, ради меня, чтобы поглотить меня и съесть мою душу столько раз, что я и сама забыла, что не душой я жива, а Духом. Душа моя, съеденная Сансарой, не могла вспомнить путь Домой, но Дух, пробужденный Духом, вспомнил. И вот она я, полностью отвергнутая Сансарой, на другой дорожке времени и пространства, вот она я, бережно держащая ярко горящую лампаду в своих дрожащих руках. Она зажглась только благодаря тебе, ты же знаешь... тебе и Тебе, живущем внутри тебя. Как не улыбаться, когда сердце не бьется?