Ясно, меня здесь не любят. Интересно с чего бы это нас не любить?
Я скосил глаза и посмотрел, чем занимаются мои девчонки.
Я их затащил сюда прямо в приёмную, несмотря на упорное сопротивление секретарши, грудью, вставшей на пути Омег, только мои заверения, что я опасаюсь за сохранность моей собственности и крайней необходимости в переводчике с письменного на устный, а также мне нужны свидетели всего бардака что здесь творится, и непреклонная моя позиция, что я либо жду в вестибюле с Омегами, и пусть сюда приходит на разборки вся дисциплинарная комиссия в полном составе, либо Омеги идут со мной, позволило произойти подобному святотатству в глазах Сигмы.
Впрочем, девки вели себя на редкость спокойно и цивилизованно. Скромно стояли на коленях, потупившись в пол очами. Являя собой образец смирения.
Вернее, образец смирения являла собой только Пеструшка.
Оно и понятно, когда я с комендантом училища и другими официальными лицами добрались до вестибюля небольшая стайка курсантов, интересовались у неё подробностями произошедшего, щедро раздавая оплеухи, для прояснения памяти.
А вот Актаре, злобно скалилась на секретаршу, чуть не шипя от злости, ну Сигма, то, чем ей не угодила? Надо будет спросить на обратном пути.
Ну раз со мной здесь не хотят разговаривать, я буду разговаривать тогда сам с кем захочу, и плевать на условности вашего волчьего общества.
— Актаре, деточка как тебе одёжка не жмёт?
Волчица проигнорировала мой вопрос продолжая волком смотреть на секретаршу.
Я критически оглядел девку, ей досталось из моих закромов спортивный костюм, это что-то с чем-то, Вам приходилось видеть льняной спортивный костюм с шёлковыми вставками и вручную вышитым лейблом, и маркой «Adidas», это точно не китайский ширпотреб, сшитый в подвале в Шанхае, скорее представите Францию 18-го века и придворные портные короля Людовика какого-то там, получили как образец китайскую халтуру, по которой надо сделать что-то приличное. И самое поразительное, шилось это портными по моей фигуре. Нас эльфы в школе снабжали по высшему разряду. На ногах у неё были мокасины, те самые в которых я с ней дрался, и которые единственные уцелели из всего что было на мне.
Вопрос про размер был явно дурацкий, я мужчина широкой души, и в мои штаны и футболку можно было, слегка поднапрягшись засунуть Пеструшку и Актаре, хотя нет, в такой близости они бы загрызли б друг друга.
Вот и сейчас они стоят принципиально не смотря друг на друга.
— Пеструшка, ну вот ты скажи, ну каким местом ты думала, когда затеяла драку, да ещё с Альфами? — переключил я своё внимание на другую девчонку.
Омега, пряча в пол, полные слёз глаза, хлюпнула носом, и дрожащим голоском произнесла:
— Простите Господин, простите меня…
— Меня то, что просить прощения, я не твой хозяин.
Похоже она поняла, что натворила, только тогда, когда курсанты стали допытываться до неё возле кабинета директора.
Шансов пережить эту ночь, более-менее живой у неё ноль целых, хрен десятых. В принципе, если б это дело касалась только того пацана, которому она вывернула руку и порвала сухожилие, то может бы всё и утряслось, бы, я бы навестил бы его в медпункте и объяснил, что не в его интересах рассказывать всем подряд, что был побит Омегой. Посоветовал бы ему рассказывать, как он дрался с Магом Света, и в неравном бою почти победил, но вывихнул руку и проиграл.
Но четыре побитых Альфы, слишком много чтобы со всеми договориться, я сейчас исчезну из училища, и заберу с собой Актаре, а она то останется.
Как только эти блохастые гадёныши выйдут из медпункта, они просто запытают девку. Тут простым перепихонном не отделается и непростым тоже.
На лицо нарушение кастовости, нападение Отверженных на почти небожителей, я читал где то, что по закону за это смертная казнь. Помню там была приписка «но как правило казнь осуществляется пострадавшей стороной без обращения к государству.»;
И самое паскудное, им ничего за это не грозит, ну только придётся выплатить стоимость рабыни, но я думаю этот пацан благородного происхождения из своих карманных денег вполне справится.
— Господин, что со мной б-б-буудет, м-м-меня убьют? — расплакалась девчонка.
Стоящая рядом Актаре, скривилась от презрения:
— Ну и дерьмо же ты сероухая, смотреть противно, трусло! Не позорь нас перед человечишкой!
— Тебе блохастая хорошо, тебя уводят отсюда, а мне в этом гадючнике оставаться. — ляпнула, не подумав Пеструшка.
Сидящая за столом Сигма, отбросив журнал, подскочила к Пеструшке и прямо с разбегу залепила пощёчину, да так что та ударилась головой об стенку и сползла на пол, где и затихла, свернувшись калачиком.
Секретарша и Актаре, уставились волком друг на друга, моя Омега не отвела глаз, а Сигма, не посмела ударить мою собственность.
— Человек, призови к порядку свою рабыню, или это мы сами сделаем. — её голос излучал непреклонность.
— Девочки не ссорьтесь, и заткнитесь обе. — я лениво отдал команду.
Похоже Секретарша отнесла это к себе, и волком зыркнула в мою сторону, впрочем, не став устраивать разборки кого я собственно имею в виду.
Пеструшка снова стала на колени и закрыв лицо руками тихонько подвывала.
Похоже всё, все знают, и Пеструшка смертник, жаль…
Девочка такая милая в своей беззащитности и наивном горе, что мне захотелось поднять её на руки, прижать к сердцу, погладить по головке и дать выплакаться.
Слёзы рабов наших мирах самая дешёвая вода.
Секретаршу, всхлипывания Омеги достаточно быстро вывели из себя, и она достала из небольшого чуланчика позади себя, шпицрутен.
— Мадам прошу Вас воздержаться от физического воздействия на свидетеля нападения.
Палка не была убрана назад, а только прислонена к стенке, Сигма с недовольным видом села снова за свой Гроссбух, но явно её здесь всё раздражает, и работа у девки валится из рук.
После моего ухода она первой изобьёт Пеструшку. И к бабке не ходи.
Вот те и расовая солидарность, всё это бред про единство расы, расовый дух, и прочия, прочия, прочия, всё чем засоряют мозги нацисты всех миров, и моего в том числе.
Я в мирах Альянса, ещё не встречал ни одной расы, которая бы не торговала своими соплеменниками, да и у нас не лучше, вон на Украине паны, торгуют хохлами, и поштучно, и побатальонно.
Мало по малу дело шло к обеду, и в кабинете директора собрались несколько представительных волчар. Последним нарисовался в дверях Укарану, видок у него, был, краще в гроб ложат, или кладут, подзабыл, как там правильно по русскому языку.
Вам читатели смешно, а меня однажды в Реале выпнули с одного литературного конкурса за это слово. Короче я так и не выучил как правильно писать класть или ложить, но с тех пор положил на конкурсы.
В Приемную Укарану зашёл расслабленной походкой, уверенного в себе мажорчика, как будто сынок директора приходит на работу к папашке, но он не ожидал увидеть меня, сидящим в мягком кресле. Сразу хищно подобрался, ноги подогнул для броска, но драки не вышло, я сунул руку за пазуху, к моему надёжному стилету, и волчонок предпочёл отступить, очень, знаете ли, вразумляет всяких недоумков наличие у потенциальной жертвы колюще-режущих предметов.
Я ему не по зубам, но вот спустить гнев на Омеге, для мажорчика, милое дело, а для чего ещё созданы Омеги, как не для битья, но и тут его ожидал облом.
— Тише мальчик, иди свой дорогой и не имей моды бить девочек, они для другого применяются. — я сразу предупредил, гавнюка.
Он, конечно, не рискнул, трусоват, паренёк, трусоват, заплывшее лицо оскалилось в зловещей ухмылке, было б страшно, не будь противно.
— Сегодня ночью! — только и бросил волчонок девчонкам и скрылся за дверью.
Пеструшке и этого хватило за глаза, её начала бить крупная дрожь.