— Новая жизнь, — шепчет Ньерд.
— Только новый Ас. Это даже не предвестник конца, отец — Иггдрасиль ничего не знает о нем и присвоил Безымянному всего лишь гостевые метки. Норны не смогли отследить лог перемещений. Как ты думаешь, что это может быть?
— А это не ваши проделки? — Ньерд устало смотрит на вечно пламенеющий закат. — Ты слишком долго не приезжала ко мне. Я уж начал думать, что ты внезапно решила заняться делом.
— Нет. Я провела три ночи в системах Иггдрасиля… Конечно, мне не забраться так глубоко, как смог Один, но все же ясно одно — никто из Асов не причастен к созданию Вещи.
— Тогда остается йотун, — легкий росчерк пера, другой — и цверг удаляется прочь. Можно не страшиться того, что он все слышал — язык Ванов непонятен карликам. — Он единственный, кто может вести разработки отдельно от Иггдрасиля. И Один все же решился поручить ему создать дополнительную, отдельную от Древа систему автоматизации. Вполне в его возможностях…
— Он Инженер, отец. Его удел — лишь поделки на уровне цвергов и альвов. А этот — живой. Это биотехнологии и генетика, а не провода и программы.
Молчание в очередной раз стает между ними. Напряжение между отцом и дочерью растет, занимая все пространство комнаты, заставляя испуганную Скади в углу вжиматься в кресло и смотреть голубыми затравленными глазами на всесильную красавицу Асгарда. Никогда еще волны не разбивались о скалы Ноатуна с таким ожесточением.
— Или он, или больше некому, — говорит Ньерд, когда молчание становится невыносимым даже для него. — Подумай сама, кто больше всех может желать уничтожить Асгард, как не дитя Бергельмира? Только у него есть возможность и желание.
— Но такое он бы не смог. Тем более, новый Ас — всего лишь ребенок. Эйр не нашла в нем ничего особенного или странного. А уж ей-то можно верить.
— Никому нельзя верить в Асгарде. Запомни, никому.
Фрейя вздыхает. Ей хочется плакать — слезы стоят в глазах прекраснейшей из населяющих Асгард. Молча она выходит из комнаты. Ньерд качает головой, хмурясь. Скади отводит взгляд от окна.
— Дорогой… Фрейя ведь едет в Асгард? Может, отпустишь меня с ней?
— Скоро Рагнарёк, — хрипит Ньерд совсем по-старчески. — Сиди дома. Лучше переждать Рагнарек здесь, и время безумия, которое захлестнет Асгард и Мидрад, пускай не коснется тебя. Война — не женское дело.
Волны океана разбиваются о высокие скалы Ноатуна. Тысячи белых лент челноков поднимаются ввысь.
-111-
Вверху ветер всегда сильнее. Он дует, холодный, полный мороза высоты, и в нем вспыхивают звезды осколков льда. Один смотрит на снег и молчит. От буйства стихии его отделяет лишь стекло, оно же — надежная препона для завываний ветра, от его безумных вздохов и стенаний. Тишина окутывает Одина, смертельное спокойствие лежит на нем другой одеждой, срастается с ним, словно вторая кожа.
Один старается не смотреть на нового Аса. Потому что тот ждет его ответа и его решения.
Мальчик сидит в углу, и тень лежит на нем, тяжелая, бархатно-черная, скрывая и изменяя черты, превращая ребенка в одного из замерших во времени и судьбе Асов. Кажется, что глубокие морщины залегли в уголках рта, собрались между бровей — но вот проходит минута, Ас поворачивает голову, и тень рисует совсем другого человека. Мальчик смотрит в спину Одина, ожидая ответа.
Сквозняк гоняет по полу пыль. Кажется, что в Гладсхейме ее больше всего, что она почти вездесуща, что она и есть сама суть чертогов Одина. Пыль танцует в сквозняке, в луче света, пытаясь светиться, словно снежинки за окном. Она забивает дыхание, ложится ровным слоем на все поверхности, на ней, словно на снегу на вершине Асгарда, можно оставлять долгие цепочки следов.
Один поворачивается. Глаза в глаза, и разговор замирает, едва начавшись.
Они долго просто смотрят один на другого. Тишина — как кожа — приросла намертво к Одину.
— Эйр сказала, что я абсолютно нормален. Как для Аса, — говорит мальчик. — Разреши мне ходить там, где я хочу.
— Самому ходить опасно, — хрипит старейший из ныне живущих. Долгие вязки кабелей стекают по его плечам, уходят под пол, чтобы там слиться с Иггдрасилем. — А тебе — тем более. Побудь под присмотром некоторое время…
Они снова молчат.
Взгляд Одина тускнеет, когда он подключается к Иггдрасилю, когда сканирует семантическую паутину его метаданных, когда подает запрос высшего порядка. И когда приходит ответ, когда статистика дает вполне однозначный ответ, Один качает головой. Иггдрасиль, мировое древо, чьи ветви и корни оплели весь мир и связали его воедино, не видит никакой опасности для пока безымянного Аса. Но Администратора давно отравил страх. Он заглядывал в глубины кодов, видел и слышал о предстоящих Сумерках. И он давно уже не доверяет Древу.