Я медленно перевёл взгляд на Джейка. В его глазах горел непонятный мне азартный огонёк, а губы были растянуты в еле заметной улыбке.
Джейк, - осторожно начал я.
Да, приятель? – призрак открыто мне улыбнулся. Казалось, на его лице и одежде стало лишь больше сажи.
Откуда в моей квартире этот старый лифт? – я уже не знал, чему и кому я могу доверять.
Ну, - Инглиш растерянно поскрёб сажу на своей щеке. Под ней показался небольшой красноватый ожог, - я просто нашёл его тут. И, присмотревшись, понял, что это проход в новый Мир. Но вот откуда он…
В этот момент кабинка замерла, моргнув лампочкой. Я вцепился в перила, начав оглядываться по сторонам. Джейк был точно так же напуган и растерян, как и я.
Через мгновение повисшую тишину разбила музыка. Духовые начали наигрывать лёгкий и приятный мотивчик, никак не вязавшийся с нашим нынешним состоянием. После небольшого проигрыша приятный мужской голос начал петь:
Imagination is funny, it makes a cloudy day sunny
Makes a bee think of honey just as I think of you
Imagination is crazy, your whole perspective gets hazy
Starts you asking a daisy "What to do, what to do?"*
Это был Фрэнк Синатра. Его голос я вполне мог узнать. Но прежде, чем я смог осознать всю абсурдность ситуации и сказать хоть что-либо, кабина ещё раз вздрогнула и резко понеслась вниз на скорости, явно не контролируемой никакими тросами. Старина Фрэнк продолжал беззаботно петь в колонках где-то под потолком, пока кабина летела вертикально вниз.
«Серьёзно?!»
Это была единственная мысль, успевшая мелькнуть в моей голове. Из всей той палитры страхов, фобий, тревог и неврозов, которые были у этой Твари в запасе, она выбрала самый узнаваемый, понятный и распространённый. Самый глубинный страх всего современного человечества. За это я, признаться, возненавидел её ещё больше.
Это фрагмент из песни "Imagination" 1940 года.
** Festina lente (лат.) - поспешай медленно, или "тише едешь - дальше будешь".
========== XIV. Omnis homo mendax ==========
??? неизвестного месяца ???? года. День ???
Первым ощущением, вернувшимся ко мне спустя, казалось, целую вечность, был слух. Сперва нечётко, словно сквозь толщу воды, но затем всё отчётливей до меня стало доноситься низкое гудение и металлический лязг. Такие звуки обычно слышишь от работающего от электричества механизма. В данном случае больше всего это было похоже на шум спускающегося лифта.
Стоило моему сознанию более-менее включиться следом, как в голову пришла мысль, что слышать подобные звуки после недавних событий – это несколько абсурдно. С другой стороны, была в этом своя доля облегчения, так как, если исходить из этого, лифт перестал в какой-то момент падать и теперь просто спускался дальше вниз. А вернувшиеся, наконец, тактильные ощущения показали, что я жив и вполне цел. Только нехило шлёпнулся на пол в какой-то момент и, кажется, приложился затылком об один из поручней (он ныл как последняя зараза, но не суть), но из всех зол, что уже были, это являлось самым меньшим.
Медленно я открыл глаза и попытался оглядеться вокруг, дабы окончательно подтвердить все те догадки, что я успел составить. Когда зрение более-менее сфокусировалось, то я увидел то, что, в принципе, и ожидал – всё та же кабина допотопного лифта, которая слегка подрагивала от продвижения вниз по шахте. Свет лампы вверху изредка мигал на особо сильных толчках. Занятно, но песни Синатры больше слышно не было. Если не считать всех механических звуков, то внутри была полная тишина.
На миг я подумал, что спуск по своей продолжительности явно уходил куда-то в Преисподнюю, но быстро выкинул эту мысль из головы, когда мой взгляд упал на Джейка. Тот сидел, привалившись спиной к противоположной стене лифта. Судя по тому, как он медленно и сосредоточенно моргал, пришёл в себя Инглиш где-то в то же время, что и я.
Кстати.
Джейк. Что, твою мать, только что произошло? – негромко, но достаточно твёрдо проговорил я, чуть отстраняясь от стены, на которую я опирался. В конце концов – недавнее поведение англичанина было крайне странным. Ладно его доводы касаемо того, почему нам надо подрываться и идти дальше – мне был неясен этот его внезапный энтузиазм по этому поводу. Не до конца, во всяком случае. И хотелось получить какие-нибудь ответы.
Мой вопрос явно привёл Джейка окончательно в себя, поскольку он, вздрогнув и пару раз быстро моргнув, поднял на меня взгляд.
Ну… Насколько я помню, мы падали. А сейчас перестали, - ответил призрак, сопроводив свои слова глуповатой улыбкой.
Видимо, он не совсем меня понял. Я хотел было поставить вопрос по-другому, но внезапно почувствовал некоторую тошноту и попросту откинулся спиной обратно на стену, выдыхая. Так, ладно, придётся оставить это до лучших времен. К счастью, восстановить нормальное состояние у меня получилось быстро – достаточно было пару раз глубоко вдохнуть и выдохнуть.
Лифт продолжал ехать вниз, пока вдруг не вздрогнул довольно резко пару раз, а затем остановился. Раздался звон, и створки дверей плавно разъехались в стороны, открывая проход в новое пространство. Я поднялся с пола и с опаской вышел наружу, взглядом оценивая обстановку.
Мы прибыли в небольшую, полутёмную комнату. Рассмотреть всё, тем не менее, было достаточно легко - интерьер освещался довольно крупной, выглядящей старинно латунной люстрой, подвешенной к белому потолку. Стены комнаты были оливкового цвета, немного потемневшего в углах, а пол был устлан тёмно-коричневым паркетом. У стены напротив дверей лифта стояли большие напольные часы - тоже достаточно старые на вид. Такие ещё за глаза именуются «дедушкиными часами». Рядом с ними висела огромных размеров картина, на которой был изображён коридор явно какой-то картинной галереи. Просто светлый коридор с картинами по стенам. Без людей.
Правда, больше моё внимание зацепило другое. У стены справа от входа в лифт приютился большой музыкальный автомат – деревянная, закруглённая сверху коробка с вставками из белого стекла и большим динамиком спереди. Под панелью с кнопками управления поблёскивала надпись «Вурлитцер». Ещё выше располагалось небольшое окошко. Да, подобные вещи не скажи, что редкость – в некоторых кафешках можно до сих пор отыскать парочку таких. Но данный аппарат определённо был старше. Он выглядел так, будто его выцепили из старого, ещё чёрно-белого американского кино. Такие агрегаты ещё называли джукбоксами или никельодеонами в те дремучие года, когда они проигрывали не современную попсу, а нормальную, ставшую сейчас классикой, музыку. Аппарат был выключен.
Возле джукбокса стоял деревянный стенд с прикреплённой к нему афишей. Я попытался прочесть её, но тут мутное состояние вновь навалилось на меня, и пришлось на некоторое время сосредоточиться на своём организме. Чёрт, и с чего бы всё это? От усталости? Или я съел или выпил что-то не то недавно? Хотя, нет – память подсказала мне, что я уже довольно долго ничего не ел, кроме таблеток снотворного. А вода из той бутылки из холодильника была последним, что я пил. Так что… А, кстати, мне вспомнился тот странный привкус, что был у неё. Это было подозрительно. Припомнив также, что подал мне воду тогда Джейк, я оглянулся на призрака.
Слушай, Инглиш, можно задать тебе вопрос? – из-за дурноты и моих внутренних попыток усмирить её, вопрос прозвучал несколько сухо.
Англичанин же в это время был на какой-то своей волне. Он с лёгкой, в чём-то ностальгической улыбкой рассматривал небольшое помещение и находящиеся в нём предметы. Подойдя к картине, призрак осторожно коснулся её поверхности.
Само собой, приятель, - ответ последовал с небольшим опозданием. Инглиш отвернулся от картины и посмотрел на меня, продолжая всё так же улыбаться. Что же с ним такое? Сперва спешка, теперь это. Нет, вроде как, было объяснение его радости, но в голове оно почему-то не всплывало.
Помнишь, ты не так давно давал мне выпить воды из той бутылки из холодильника? – я медленно подошёл к нему, продолжая гнуть свою линию. Улыбка призрака несколько пугала – она в чём-то походила на улыбку Бейзил, как бы абсурдно это ни звучало. – У неё был какой-то странный металлический привкус. В той бутылке не было ничего помимо воды?