Я помню. Никогда не забывал об этом, - а затем я встряхнулся и спрятал туловище в карман толстовки.
Оставался вопрос: как проснуться? До этого мир разрушался, и я падал куда-то. Всегда спиной назад. Но как сделать это сейчас, когда мир и не думает разрушаться? Хотя, одна идея у меня уже возникла. Рискованная, но других и не может быть, когда речь идёт о жизни и смерти.
Чайка, сидевшая до этого смирно, чуть приподнялась на лапках.
«Ну, есть идеи, как выбраться из этого болота? А то никаких дверей или порталов, для этого предназначенных, не видно...» - Дейв слегка встряхнулся, приглаживая затем свои перья.
А их и не должно быть, - я задумчиво потёр подбородок, опустив взгляд на чёрную, затянутую тиной воду. - Любой мой сон кончается тем, что я падаю куда-то спиной вниз.
Здесь птица несколько нахохлилась, опустив голову вниз.
«Только не говори, что ты опять будешь нырять в эту полную трупаков воду, Бро. Ты еле выбрался до этого. Фиг знает вообще, что может случиться, если ты попадешь туда опять», - с долей мрачности хмыкнул Дейв. Как всегда, понял меня с полуслова.
Я пожал свободным плечом, делая уверенный шаг к краю островка - туда, откуда я вынырнул:
Другого выхода я не вижу.
Посидев ещё немного смирно, чайка пару раз взмахнула крыльями и негромко крикнула. Дейв явно не хотел, чтобы я так поступал, но и сам не видел другого способа перейти на следующую ступень (или куда уж там. Честно говоря, ни малейшего понятия не имею, что будет дальше), и потому ему оставалось лишь выразить своё недовольство привычными словами:
«Это идиотизм».
Я ухмыльнулся, прикрыв глаза:
Я знаю.
А затем я шагнул в воду.
Пистолет-пулемёт Томпсона благодаря своей надёжности широко использовался как полицией, так и гангстерами, а также был популярен и на гражданском рынке.
Пистолет-пулемёт Томпсона неожиданно дал о себе знать во время знаменитого Сухого закона — получив неофициальное название Томми-ган, он стал использоваться американскими гангстерами, быстро оценившими его по достоинству. Автомат превратился из антибандитского в оружие гангстерских войн, став главным их героем и зарекомендовав себя с наилучшей стороны. «Томми-ганы» использовались во время прогремевшей на все Штаты «Бойни в день Святого Валентина», которая произошла 14 февраля 1929 года в Чикаго.
** Aeternum vale (лат.) - Прости навеки/Прощай навсегда.
========== XVII. -5. Semper idem. -He is a fool that forgets himself ==========
???.. Что это было?.. Я не знаю…
Всё тело ломило, будто после лихорадки. Пробуждение наступило тяжело и неохотно, но я нашёл в себе силы поднять голову и сесть. Я медленно разлепил глаза. Сегодня не нужно в школу - счастье. Состояние у меня было разбитое – дальше кухни я вряд ли бы куда-нибудь донёс своё бренное вымотанное тело.
Я зверски зевнул и потянулся, разминая затёкшую спину. Я бы бухнулся спать обратно, но прекрасно знал свой организм - если я сейчас лягу, то проснусь в ещё более отвратительном состоянии. Надо встряхнуться. И с чего-то начать очередной день. Например, с завтрака.
Как-то незаметно для себя я уже сидел за компьютером и уплетал яичницу с двумя сосисками, почти не чувствуя их вкуса. Листал новостную ленту. Ничего интересного. Пестерчам молчит - конечно, кто в такую рань в выходной будет в Сети? Но нет - мне написали.
Какой-то незнакомый аккаунт. Не люблю такие сообщения. Но ладно - посмотрим, что пишут...
ТТ: Надо же, кто-то соизволил явить себя. Ну что, умник, что собираешься делать теперь?
Красные буквы будто горели изнутри. Меня это почему-то раздражало, но я ответил:
ТТ: То же, что и все нормальные люди в выходной - абсолютно ничего.
ТТ: Ну, может, порисую или игрушку новую скачаю. Поглядим.
ТТ: Звучит довольно скучно.
ТТ: Неужели нет идей получше?
ТТ: И потом - что насчёт, не знаю, твоих друзей, например? Или родных?
ТТ: Или у всех планы и никому до тебя нет дела?
Больно наглым был этот собеседник. А последние слова так вообще отразились неприятной липкой тревогой. Но я не обратил на это внимание - отмёл ненужную мысль, и она послушно ушла, захватив с собой волнение и раздражение. Я снова стал спокоен и продолжил разговор:
ТТ: А какая тебе разница? Или ты можешь предложить альтернативу?
ТТ: Может быть и могу.
ТТ: Ты для меня достаточно интересен.
ТТ: Чем же?
Мне стало любопытно, что ещё скажет этот незнакомец. Его слова кого-то мне невыносимо напоминали.
ТТ: Ну уж точно не полированием своих ненаглядных шарнирок, кукольник.
ТТ: Стоило бы, может, для разнообразия поиграть с братом в приставку. Или сходить с подругами куда-нибудь.
ТТ: Не думаешь, что так будет получше?
ТТ: Или всё же решишь продолжать просиживать свой зад в своей каморке за псевдоинтеллектуальными изысканиями, забив на весь окружающий мир?
ТТ: Что?
Эти слова хлестнули словно пощёчина по лицу. Слишком резко и неожиданно поменялась манера разговора. Мне понадобилась пара мгновений, чтобы отбросить нахлынувшую злость туда же, куда отправилась тревога. И я снова смог успокоиться. Этот незнакомец знал меня. Но кто это был? Я не помнил ни за кем из своих знакомых такой манеры говорить.
ТТ: Что слышал.
ТТ: Вернее, прочёл.
ТТ: Хотя, конечно, какое тебе может быть дело до чужого мнения? Ведь ты всё знаешь лучше всех.
ТТ: Уж особенно касаемо своей дражайшей персоны.
ТТ: Кажется, я понял. Ты один из тех жалких чуваков, которые пытаются унизить через интернет, упиваясь чувством собственной важности и безнаказанности?
ТТ: Тогда спешу разочаровать тебя, чел - не на того напал. Хотя я понятия не имею, как ты узнал о том, что у меня есть брат.
ТТ: Унизить?
ТТ: Если бы я хотел унизить, то не стал бы взывать к твоему разуму.
ТТ: Хотя, это тоже бесполезно, когда ты считаешь себя выше остальных.
ТТ: Да и как будто можно вызвать хоть какие-то эмоции у такого сухаря, как ты.
Опять люди думают, что я не умею чувствовать. Этот неизвестный начинал меня по-настоящему злить. И, видимо, это было взаимно. Я снова откинул эмоции в сторону. Печатать почему-то стало чуть сложнее.
ТТ: Ха-ха, отлично. Ну окей - я сухарь. Что дальше? Может, ещё чего интересного про меня расскажешь?
ТТ: С большим удовольствием.
ТТ: Дальше - круче.
ТТ: Дальше - твоя маска безразличия, которой ты прикрываешь своё очень легко уязвимое эго.
ТТ: Которое ты даже от друзей и близких прячешь, отговариваясь, что якобы так лучше для всех.
ТТ: Копнем ещё глубже?
ТТ: С чего ты решил, что ты прав?
Но он был прав. Откуда? Откуда он это знает? Я никому не говорил ничего подобного...
Мне снова пришлось уводить эмоции в сторону, чтобы не запаниковать. Нельзя показывать слабость.
ТТ: С того, что это факт.
ТТ: Я знаю тебя.
ТТ: Знаю так, как никто, мистер Я-Боюсь-Людей-Но-Прикидываюсь-Мизантропом.
Ну окей - то, что я мизантроп, знали многие... Но я начал по-настоящему бояться. Страх зарождался комком где-то в основании позвоночника и медленно проползал холодными щупальцами по всему выжатому, как лимон, телу, которое всё ещё ломило.
ТТ: Я и правда мизантроп. И даже не прикидываюсь.
ТТ: Но с чего ты решил, что я боюсь?
ТТ: Потому что только трусу нужно прикрываться от окружающих.
ТТ: Иронией, безразличием, всем этим пафосом. И этими придурочными очками.
ТТ: Серьёзно, чел - очки как у Камины не сделают тебя таким же офигенным. Смирись с тем фактом, что ты просто куклоёб и неудачник.
Острая боль неприятно кольнула правый висок. Она мешала сосредоточится - зудела. Я невольно тронул висок пальцами, но затем продолжил писать ответ.
ТТ: А вот тут ты промахнулся.
ТТ: Но всё же интересно, откуда тебе всё это известно? Я не могу понять, знаю ли я тебя.