Шон, тебе пора, - прервала мои размышления сестренка, - а как там, кстати, твоя Мануэлла, поддержала тебя?Да, задумался, пойду собираться. А Мануэлла занята проектом, говорит, от него зависит ее будущее. Уже дня три с ней не разговаривал.Похоже братика обманывают, - посмеялась она, чмокнула меня в щеку и упорхнула в свою комнату, откуда донеслось еле слышимое, удачи. Ее словам я не придал особого значения. Сестра с первого взгляда невзлюбила Мануэллу.
А удача сегодня не помешает. Пусть, Вениамин Александрович вчера уверял меня, что все уже готово, а собеседование лишь формальность, чтобы соответствовать внутренним правилам компании. Но в душе были сомнения. Никогда в моей жизни ничего не было столь просто. А тут, устроиться сразу после вуза, на работу, которая мне интересна, с зарплатой в двести тысяч, которой хватит не только на погашение ученического кредита со временем, но и какую-никакую жизнь, даже на подарок моей девушке, там и о свадьбе можно будет подумать, квартирку нам снять. Это было что-то из фантастики, которую я не очень любил. М-да, вспомнил про кредит и даже плохо стало. Пять миллионов рублей, которые нужно будет начать выплачивать через полгода. Хорошо хоть ставка была всего три процента. Но бесплатных мест на популярном факультете имплантов и киберпротезирования не было. Хорошо хоть мне удалось за счет грантов скинуть оплату почти в два раза. Но сумма все равно казалась не очень подъемной.
Быстро накинул белую рубашку из нано-волокна, которая следила за температурой тела и не позволяла потеть или мерзнуть, графитовый пиджак со множеством внутренних карманов, куда можно спрятать телефон и мини станцию под голоноут. Классические черные приталенные брюки с эффектом отталкивания грязи и пыли, а также с терморегуляцией. Белые кроссы с амортизационной подошвой и любимые часы со всеми техническими новинками. В последний раз даже сам их прошивал и добавлял модули, чтобы не отставать от моды.
Я стоял перед зеркалом, тщательно оценивая свой внешний вид. Отражение показывало молодого мужчину в светлой рубашке, которая плотно сидела по фигуре, подчеркивая спортивное телосложение, но при этом оставалась комфортной благодаря технологичной ткани. Гладкий, тёмно-синий пиджак, придавал строгий и уверенный вид.
Слегка улыбнулся своему отражению — выглядел стильно, профессионально и готовым к любым вызовам, которые могли бы возникнуть на собеседовании.
Я вышел из квартиры, закрыв за собой дверь, и сразу почувствовал резкий контраст. Взгляд упал на тёмные, выцветшие стены подъезда, покрытые граффити и следами старых потёков. Лампы, некогда ярко освещавшие коридор, теперь мерцали, словно доживали свои последние дни. Под ногами скрипел пыльный бетонный пол, испещренный трещинами и пятнами неизвестного происхождения. В воздухе стоял запах сырости, перемешанный с чем-то химическим, что, казалось, пропитало каждую поверхность.
С закона об общественных и междомовых пространств вышедшего десять лет назад жители квартир не имели права самостоятельно проводить ремонт и делать какие-либо работы в таких пространствах, только через ЖКУ. Поэтому многие дома внутри стали выглядеть как жилища бомжей, хотя квартиры у многих были оборудованы по последнему слову техники - фильтры воздуха и воды, окна с жк экранами природы вместо смога за окном. Но надо сказать, такое оставалось только у вольных людей, новые аристократы следили за домовым фондом своих людей получше. Про государевых я вообще молчу, да и не принято их обсуждать.
Я вызвал лифт, и сквозь тускло освещённую шахту донёсся металлический скрежет. Лифт медленно двигался сверху, его движение сопровождалось громким гулом, будто он собирался развалиться в любой момент. Двери открылись с резким скрипом, и я шагнул внутрь кабины, которая выглядела ещё хуже: облезшая краска, сломанные кнопки, кое-где виднелись следы старых надписей, царапины от ножа. Внутри стоял запах давно не чищенного механизма, смешанный с резкими нотками какого-то дешёвого аэрозоля и засохшей мочи. Пока лифт спускался, я смотрел на тусклые цифры, загорающиеся на дисплее, молясь, чтобы этот скрипучий монстр доехал до первого этажа.
Наконец, я вышел из лифта и оказался в темном, сыром вестибюле подъезда. Тут и там стояли разваливающиеся коробки и старые, забытые вещи. Прямо у выхода из подъезда, где когда-то была стеклянная дверь, теперь зияла ржавая металлическая решётка, которая, казалось, вот-вот сломается. Я толкнул её, и она скрипнула в ответ, выпуская на улицу.