— А вы каким образом выяснили эту забытую историю? — полюбопытствовал молодой архитектор.
Лицо Хорна Фишера омрачилось, и он сказал:
— Мне изначально было многое известно. И после случившегося мне стыдно говорить с такой легкостью о бедняге Балмере. Он уже полностью оплатил свою вину, а мы все пока даже и не приступили. Осмелюсь сказать, что каждая выкуренная мною сигара, каждая выпитая мною рюмка ликера вольно или невольно явились следствием разграбления святынь либо притеснения бедняков. Стоит лишь чуть-чуть покопаться в английской истории — и мы тут же рухнем в этот черный омут, в эту гигантскую брешь, проделанную в бастионах британской истории. Она прикрыта тоненьким фиговым листком ложных знаний и правил, точно так же, как огромный, черный, запятнанный кровью колодец спрятан под тихим мелководным прудом с декоративными водорослями. Ледок на этом озере, что и говорить, тонкий, но пока что он держится, и он достаточно крепок, чтобы выдержать нас, когда мы наряжаемся монахами и пляшем на нем, потешаясь над любезным нашему сердцу эксцентричным старым добрым средневековьем. Мне было велено переодеться в маскарадный костюм — что ж, я надел маскарадный костюм, руководствуясь своим вкусом и причудами. Я надел единственный костюм, подходящий, по моему твердому убеждению, человеку, унаследовавшему положение джентльмена и не утратившему при этом чувства меры.
В ответ на вопросительный взгляд Фишер встал и широким жестом указал на свой наряд.
— Власяница, — сказал он. — И я бы обязательно посыпал голову пеплом. Вот только, боюсь, он быстро свалится с моей лысого темени.