Также было ясно, что кричавший звал на помощь. Фишеру показалось, будто он даже расслышал коротенькое слово, но оно оборвалось, как будто у человека закончился воздух либо он сорвал горло. В памяти остались лишь издевательские отголоски.
Но вот в том, кто именно кричал, никаких сомнений не было. Фишер не сомневался, что зычный, раскатистый голос Френсиса Брая, барона Балмера, прозвучал в предрассветных сумерках в последний раз.
Вряд ли Фишер мог впоследствии сказать, сколько времени он простоял у окна. В себя его привело некое движение, всколыхнувшее доселе неизменный пейзаж. По дорожке, огибающей озеро и проходящей как раз под окнами Фишера, медленно и неслышно ступал человек. Он двигался спокойно и хладнокровно и выглядел поистине величественно в ярко-алой мантии. Это был итальянский князь, все еще в карнавальном обличье кардинала. Многие из гостей уже день или два не снимали маскарадных костюмов, да и сам Фишер находил свою рясу, сшитую из старых мешков из-под картофеля, вполне подходящей для повседневной носки. Но человек, надевший в столь раннее утро такой цветистый красный наряд, смотрелся, тем не менее, необычно, если не сказать нелепо.
Разве что этот человек и вовсе не ложился спать. Фишер перегнулся через подоконник и крикнул:
— Что стряслось?
Итальянец обратил к нему лицо, бледное настолько, что оно казалось желтоватой гипсовой маской.
— Полагаю, нам лучше обсудить это внизу, — сказал князь Бородино.
Фишер бросился к лестнице, сбежал по ступенькам и практически столкнулся с облаченным в красное князем, заходящим в дверь и перекрывшим собственным телом путь на улицу.
— Вы слышали крик? — требовательно спросил Фишер.
— Я услышал шум, — ответил дипломат, — услышал шум и вышел из дома.
На лицо князя падала тень, так что невозможно было прочесть его истинные чувства.
— Кричал лорд Балмер, — в голосе Фишера звучала настойчивость. — Клянусь, я его узнал!
— Вы хорошо знакомы с лордом? — полюбопытствовал князь.
Вопрос, на первый взгляд, совершенно неуместный, был, однако, не лишен логики. Фишер вынужден был ответить совершенно наобум:
— Я знал его крайне поверхностно.
— Похоже, все знали его лишь поверхностно, — ровным тоном подхватил беседу князь. — Абсолютно все. Кроме, разве что, этого типа по фамилии Брэйн. Он, конечно, намного старше Балмера, но, полагаю, совместных тайн у них хватало.
Фишер внезапно вздрогнул, словно выходя из минутного транса, и, когда он заговорил снова, голос его окреп и налился силой:
— Послушайте, давайте все-таки сходим и оглядимся. Вдруг что-то случилось?
— Кажется, лед начал таять, — почти безразличным тоном ответил князь.
Они вышли из дома. Черные трещины и разводы на грязно-сером льду и впрямь доказывали, что мороз значительно ослабел. Именно это предсказывал день назад лорд Балмер.
Воспоминание о том, прошедшем дне заставило вновь задуматься над загадкой дня сегодняшнего.
— Итак, Балмер знал, что грядет оттепель, — отметил князь. — Поэтому он и намеревался покататься на коньках в такую рань. Как вы считаете, мог он завопить, провалившись под лед?
Фишер выглядел озадаченным.
— Изо всех людей, которых я знаю, Балмер — последний, кто станет голосить, промочив носки. А больше ему здесь ничего не грозило: при его росте вода здесь вряд ли доходила ему до лодыжек. Здесь так мелко, что водоросли на дне озера видны ясно, словно сквозь тонкое стекло. Нет-нет, если бы Балмер проломил лед, мы бы не услышали вопля. Потом — другое дело: он бы топал ногами, сыпал проклятиями и требовал у слуг сухие ботинки, добираясь до дома по этой самой тропке.
— Надеюсь, мы еще увидим его светлость в добром здравии, — задумчиво сказал дипломат. — Что ж, значит, крик донесся из леса.
— В любом случае, кричали не в доме, уж в этом-то я готов поклясться, — пробормотал Фишер, и двое мужчин скрылись в сумерках зимнего леса.
Небо на востоке налилось ярко-красным, и на фоне восхода ветви казались еще темнее, чем раньше, а опушка леса напоминала диковинное оперение черной птицы, в противовес суровой простоте каждого отдельно взятого, оголенного зимними холодами дерева. Много часов спустя, на закате, это видение повторилось, хотя смотрелось мягче, деликатней. Сумерки прочертили на земле длинные темно-зеленые линии, а поиски, начавшиеся с восходом, так и не завершились. Мало-помалу даже до тугодумов дошло, что происходит нечто сверхъестественное: гости нигде не сумели отыскать ни малейших следов хозяина.