Андропов нацелился на ЦК, на кабинет генсека. Только там была абсолютная власть. Но там сидел Брежнев, кумир номенклатуры и ставленник ВПК. Даже если бы Брежнева парализовало, его бы носили на руках из машины в генсековское кресло и обратно.
Находясь в Канаде, я много читал, в том числе и периодику. Американская и канадская пресса в ярких красках расписывала деградацию великой страны. Особенно всякие темные делишки — то Щелокова, то похождения брежневской дочери Галины, то пьянство Юрия Леонидовича, которого по прибытии, допустим, в Финляндию, выносили из вагона, а при отбытии — вносили. Выносом-вносом командовала смазливая деваха, перед которой стелилась вся начальственная часть советской общины в Хельсинки. По телевидению нескончаемо показывали грязь, пьянство, убожество в Москве и провинции. Смаковался маразм "вождей" — геронтократов, особенно Брежнева, Пельше, Кириленко. Зная наши нравы и принципы дезинформации, уверен, что некая часть этих сведений инициировалась ведомством Андропова.
Не хуже меня знал эти нравы и Леонид Ильич. Брежнев не строил иллюзий насчет своих коллег и, как опытный слесарь-наладчик партийного аппарата, постоянно отлаживал систему противовесов. Противовесом Андропову он сделал Суслова, зная о неприязни их друг к другу. Когда наказывали инакомыслящих, Суслов одобрительно молчал, но когда затрагивалась партноменклатура, "серый кардинал" сразу же начинал говорить о незаменимости партийных кадров и социалистической законности, которую никто, а КГБ — тем более, не смеет нарушать.
Брежнев демонстрировал доверие Андропову. Но оно было слишком показным. Я это помню по разговорам в Завидово, когда мы готовили для Брежнева разные речи и доклады. Начисто игнорируя замечания многих своих коллег, особенно Подгорного, Шелеста, Кириленко, Демичева, Русакова да и других, он в то же время без обсуждения принимал практически все поправки Андропова (кстати, как и Суслова), ласково называя его Юрой. И тем не менее заместителями Андропова Брежнев назначил своих людей — Цинева и Цвигуна. Намек был более чем ясен. Борьба продолжалась, то затухая, то разгораясь.
В то время в аппарате ЦК широко ходили рассказы о борьбе Андропова со Щелоковым. Андропов пишет Брежневу записку о неблагополучии в МВД, о воровстве и коррупции, упомянув и о том, что обстановка в этом ведомстве компрометирует, пусть и косвенно, некоторых членов семьи Брежнева. Кроме того, Андропов боялся, что Брежнев на его место поставит Щелокова, а это не входило в его амбициозные планы. По крайней мере, в аппарате ЦК об этом говорили в открытую.
Брежнев подкрепил своего дружка, Щелокова, министра МВД, своим зятем Чурбановым, который в то время Андропову оказался не по зубам. Брежнев отдал Щелокову и своему зятю торговлю.
В то же время Андропов был нужен Брежневу. Вся номенклатура знала, что Андропов докладывает о ней "всякую всячину" непосредственно Брежневу.
Щелоков, надо сказать, знал свой шесток. МВД без передыху шерстило бедных бабок, пытающихся продать у метро пучок редиски или лука, мелких теневиков, мелкое начальство. Но особо торгашей. Каждый советский торгаш неизменно был вором. Обсчет, обвес, усушка, утруска, пересортица, списание товаров, стеклобой, левый товар и вечный дефицит. На все. Даже то, что было в избытке, советские торгаши наловчились делать дефицитом. Вообще, советская торговля — явление уникальное. "Передовой общественный строй" породил огромный слой общества, где все были ворами. Любого торгаша можно было сажать, но поскольку он политикой не особо интересовался, на выборы и разные собрания ходил аккуратно, то им занималась милиция, а не чекисты. Отбивались торгаши, как и положено, взятками. При Щелокове милиция стала уголовно-вымогательной: в одном месте дадут на бутылку, в другом — поставят выпивку с закуской, в третьем — наложат сумку продуктов, в четвертом — одарят дефицитом.
Надо сказать, что Андропова беспокоила коррупция и в самом КГБ. О том, как он реагировал на проступки своих работников за рубежом, я знаю из опыта работы в Канаде. Однажды работник КГБ напился (то ли на рыбалке, то ли еще где-то) и по дороге в Монреаль сбил ограду у фермерского дома. Тот вызвал полицию. Кагэбиста отправили в тюрьму. Там он начал протестовать, ссылаясь на дипломатическую неприкосновенность, которой не обладал, а затем, совсем одурев, дал концерт русской песни. Орал на всю тюрьму. Канадские власти попросили меня отправить "солиста" домой, чтобы избавить обе стороны от публичного скандала.
Резидент советской разведки всячески настаивал на том, чтобы кагебист остался, утверждая, что все происшедшее — провокация канадских властей, что они хотят расправиться с разведкой нашими же руками и т. д. Но я как посол не мог допустить официального расследования этого случая канадскими властями. Поэтому своей властью я поручил офицеру по безопасности отправить незадачливого вокалиста домой и сообщил об этом в Москву. К моему удовлетворению, Андропов наложил на телеграмме строгую резолюцию в адрес соответствующих служб и поддержал мое решение.