Когда был решен вопрос о кредите, немцы предложили отобрать по 250 предприятий с обеих сторон — передовые немецкие и устаревшие советские. Затем вывести предприятие на предприятие, договориться об объеме и характере работ, после чего "Дойче банк" открывает финансирование. Предполагалось, что уже через год-полтора советские предприятия начнут работать по новой технологии. Такой подход был одобрен министром иностранных дел Германии Геншером, но председатель советского правительства Николай Рыжков посчитал подобную схему, как сказал мне собеседник, вмешательством во внутренние дела СССР.
Итак, где же деньги?
Я не занимался экономикой и ничего не знал об этой сделке, но все же позвонил Горбачеву и сказал ему, что беседую с Кристиансеном, который интересуется кредитными деньгами. Михаил Сергеевич знал Кристиансена. Он сказал: "Заходите". Мы поднялись на этаж Горбачева. К нему в кабинет я вошел один, чтобы проинформировать о состоявшемся разговоре. Горбачев позвонил Рыжкову, того не оказалось на месте. Первому заместителю Рыжкова — Льву Воронину. То же самое. На работе был только Степан Ситарян — другой заместитель Рыжкова. Горбачев спросил: где деньги?
— Не знаю, — ответил Ситарян.
— Но как ты сам-то думаешь?
— Думаю, что распределили по республикам, подкормили ВПК да заткнули некоторые дырки в экономике.
Разговор закончился. Все ясно. Неприятно и грустно. Горбачев выругался, пригласил Кристиансена в кабинет, натянул на лицо улыбку и сказал, что он лично контролирует расходование кредита, поэтому беспокоиться не следует, а затем перешел на общие темы. Кристиансен ушел удовлетворенным.
Последние годы горбачевского правления были временем постоянных кризисов, то табачного, то мыльного, то еще какого-нибудь. Я не могу отделаться от впечатления, что эти кризисы были созданы теми, кто выступал против Перестройки. Они взвинчивали людей и били по Горбачеву.
Особенно мне запомнилась история с мылом и стиральным порошком. Вдруг в стране не оказалось этих товаров. Шум, гам, статьи в газетах. Горбачев выносит вопрос на Политбюро. Идет обсуждение, принимают какое-то решение, Горбачева заверяют, что все будет в порядке. Однако положение остается прежним. Снова Политбюро. Повторяется все с самого начала. Принимается решение закупить "новый дефицит" за рубежом. И снова скандалы по всей стране. Горбачев в бешенстве. Опять Политбюро. Михаил Сергеевич ужесточает свои высказывания. Спрашивает: в чем же дело? Может кто-нибудь сказать, что же происходит?
И тут Александра Бирюкова, секретарь ЦК по легкой и пищевой промышленности, с наивным удивлением ответила:
— Так, Михаил Сергеевич, мы же около тридцати заводов, производящих эту продукцию, закрыли.
— Как закрыли? — с неменьшим удивлением и даже с растерянностью спросил Горбачев.
— Так из экологических соображений. Протесты жителей.
Михаил Сергеевич был буквально подавлен. Но вывода, что за этим стоит не простое разгильдяйство, а политические махинации, он не сделал и на этот раз. Для меня понятно, что Александра Павловна не имела к этому никакого отношения.
Еще пару примеров. Меня в разное время посетили делегации Израиля, интересовавшиеся экономическим сотрудничеством. Глава первой делегации в ранге министра предложил продать нам любое количество автоматических пекарен, причем по сниженным ценам. Объясняли такое предложение желанием помочь России. Я сообщил об этом властям Москвы. Все утонуло в чиновничьих столах.
Другой министр предложил продать нам зернохранилища разных емкостей и на тех же условиях, что и в случае с пекарнями. Я направил все данные, даже чертежи Егору Лигачеву. Он сказал, что предложение интересное. На этом все и закончилось. А продавали их тоже за полцены да еще с предоставлением кредита.
По-моему, пренебрежение к "маленьким" конкретным делам господствует и в нынешней экономической политике. Заело нас это умничанье с макросхемами, то есть с макрохимерами. А малый бизнес, решающее звено в российской экономике, остается бездомным, заброшенным.
Длинную историю имеет проблема конверсии. Она не один раз обсуждалась на Политбюро и на Президентском совете — и все без толку. ВПК вертелся как на шиле, но все же устоял, поскольку кукловодом ВПК были спецслужбы. Расходы на вооружение продолжали расти почти теми же темпами, что и раньше. Аргумент был один — конверсия дороже расходов на производство оружия. Я убежден: бездействие в области демилитаризации нанесло огромный ущерб демократическим преобразованиям. Это сейчас признает и Михаил Сергеевич.