Еще до формального начала заседания было высказано требование, чтобы его вел Николай Булганин, а не Хрущев, как обычно. Замысел ясен — в центре мишени оказался Хрущев.
В чем же его обвиняли? Упреки были достаточно банальными, но во многом правильными. Перечислю некоторые из них: нарушение принципов коллективности, нарастание культа личности, грубость и нетерпимость к отдельным членам Президиума, подавление инициативы советских органов, крупные просчеты в сельском хозяйстве, опасные кульбиты во внешней политике. Было высказано сомнение в целесообразности поста первого секретаря ЦК КПСС. Предлагали вернуться к практике, когда практически все государственные вопросы решались на заседаниях Совнаркома, а ЦК занималось сугубо партийными делами.
Президиум заседал четыре дня. В итоге большинство членов Президиума — предсовмина Булганин, председатель Верховного Совета Ворошилов, первые заместители предсовмина Молотов и Каганович, заместители предсовмина Маленков, Первухин, Сабуров — семью голосами против четырех проголосовали за освобождение Хрущева от занимаемой должности.
Казалось, все решено. Но Хрущев нашел возможность обвести своих коллег вокруг пальца. По его указанию Иван Серов (КГБ) самолетами доставил в Москву нескольких наиболее влиятельных первых секретарей из провинции, членов ЦК, которые решительно высказались в пользу Хрущева. Антихрущевское ядро явно спасовало. В результате С обсуждения был снят вопрос о смещении Хрущева, а также принято решение о созыве пленума сразу же после заседаний Президиума.
Рассказывают, что в тот момент, когда Хрущев потерпел поражение, он начал оправдываться, признавать ошибки, обещал исправить их. Ясно, что хотел выиграть время. Но когда с мест приехали члены ЦК и Хрущев узнал, как они настроены, он обрел «второе дыхание», вернул себе прежнюю жесткость и боевитость.
Внеочередной пленум ЦК открылся 22 июня, в субботу, и закончился тоже в субботу, 29 июня. На первом заседании председательствовал Хрущев, на остальных — Суслов. Кстати, он же будет председательствовать и на пленуме в 1964 году, когда освободят Хрущева Вводный доклад, названный информационным, сделал тоже Суслов. Прения открыл маршал Жуков. Огласил документы по репрессиям, которые обличали Молотова, Кагановича, Маленкова в совершении преступлений. Они были названы в качестве основных виновников политических арестов и расстрелов. Однако Каганович, обратив внимание на принцип избирательности в упоминании лиц, обратился с прямым вопросом к Хрущеву:
— А вы разве не подписывали бумаги о расстрелах по Украине?
Тот ушел от ответа.
Что касается Жукова, то он, спасая Хрущева, уже на этом пленуме обрек себя на скорую расправу, поставил вопрос о необходимости тщательного изучения массовых репрессий и наказания всех виновных в этих преступлениях, настаивал на перевод их в разряд «уголовных». Он назвал этот вопрос главным в жизни партии. Однако к его призывам отнеслись сдержанно. Члены ЦК не хотели дальнейших разоблачений, ибо вопрос решали сами преступники.
Сценарий пленума был скроен по старым сталинским моделям. «Обвиняемые» имели право только оправдываться. Их выступления прерывались грубыми репликами. В этом отношении пленум явил собой «образец» дискуссии по-большевистски — с бранными выражениями сторонников Хрущева, унижающими человеческое достоинство оппонентов. Одна сторона боролась за свою жизнь, другая, расстилаясь перед Хрущевым, за свою власть. В конце пленума почти все «обвиняемые» сами клеймили допущенные свои ошибки и в унизительном тоне умоляли простить их.
Кто же одержал победу в борьбе за власть, вернее, за первое кресло в иерархии? Конечно, Хрущев. Он оказался гораздо проворнее остальных в своих политических действиях, точнее в оценках обстановки в номенклатурной среде. Он сделал ставку на политиков нового поколения, начавших карьеру уже в послевоенную пору. Новая генерация не хотела возвращаться к «сверхнапряженности» сталинского времени. Заметно было ее стремление к размеренной, хорошо обеспеченной жизни и безнаказанности. Самая сокровенная мечта — остаться у власти до конца жизни. Именно это поколение партийной элиты и определило содержание брежневского застоя.
Аппарат партии и карательные органы не играли решающей роли в этих событиях. Подчеркиваю, решающей. Партийные чиновники продолжали колебаться. Спецслужбы еще только восстанавливали свое влияние после расстрела Берии и его ближайшего окружения. Обществу все больше и больше открывались чудовищные факты массовых репрессий, фальсификации политических обвинений с помощью пыток и истязаний арестованных. Выявлялось подлинное место карательных органов в механизме власти, в том числе и в кадровом формировании ее высшего эшелона.