Срезать гордость — совсем немного, только чтобы поставить на место. Вот почему здесь нет свидетелей. Люциус будет благодарен, что Риддл никому не рассказал о его позоре.
Раздвинуть границы допустимого — показать, что пытки, Непростительные Проклятья, переломы и другие увечья могут быть обычной частью диалога. Чтобы Люциус знал, что Риддл считает это допустимым в общении с подчиненными.
Дать цель убежденному нигилисту, для которого главным были напускной блеск семейного гнездышка и дорогие развлечения. Показать, что есть более вкусный приз, показать, что власть может быть безграничной.
— Ты ведь хочешь этого? Не глупых чаепитий со слизняком, обсуждающим вещи, понять которые не способен. Настоящей власти?
Гарри поправил воротник рубашки — ему стало жарко. Он вынырнул из Омута, посмотрел на часы и отступил к лавке, чтобы покурить.
Том Риддл был садистом, психопатом и жестоким убийцей, и к моменту, когда произошли события из воспоминания, он уже убил многих, включая родню, включая отца.
— Я просто изучаю… Что? Что изучаю?! Опомнись, тебя уже засасывает в эту гадость, — он говорил шепотом, опасаясь, что случайный гость услышит его. — Ты как будто первый раз увидел жестокого ублюдка. Настолько жестокого? Да, в первый раз. Он ни перед чем не останавливался. Поэтому нужно уничтожить воспоминание, и ты знаешь это лучше других. Люциуса уже оправдали, доказательство больше не нужно. Эта дрянь может причинить больше вреда, чем твоя ненаглядная проклятая фаланга мертвеца. Намного больше. Если его увидит неподготовленный…
Окурок исчез в воздухе, он закурил вторую сигарету, неотрывно глядя на Омут с воспоминанием. Если он твердо решил уничтожить флакон и замести следы, действовать нужно аккуратно. Главное перед этим убедиться, что он помнит все детали. Чтобы потом не кусать локти, что проглядел важное. Вдруг все это было спектаклем, который Риддл разыграл для Люциуса, чтобы через несколько лет у того был предлог обратиться к суду за снисхождением?
— Нет, — прошептал Гарри, нервно стряхивая пепел на пол, — нет, невозможно. Ты сам знаешь, что такое нельзя подделать.
Бросив недокуренную сигарету, Гарри подошел к Омуту и посмотрел на его поверхность. Фигуры Риддла и Люциуса кружились у центра. Гарри помнил первую фразу и пробормотал ее, когда его рука тянулась к потоку воспоминаний:
— К сожалению, мне придется преподать тебе урок.
Снова он стоял в пустой комнате, но теперь занял место рядом с Люциусом, чтобы иметь возможность почувствовать себя по другую сторону.
Он бы смог. У него бы получилось противостоять Риддлу. В отличие от жалкого Малфоя, которого сломало несколько минут пыток, Гарри смог бы постоять за себя. Теперь-то уж точно. Он и в прошлом несколько раз успешно отражал атаки Волдеморта.
Когда Риддл обездвижил Малфоя, Гарри взмахнул палочкой, представляя, как использует Протего. Он бы успел. У Малфоя плохая реакция. Его, в конце концов, обставил собственный домовой эльф.
Воспоминания о Добби ненадолго привели Гарри в чувства, он отошел в сторону, издали глядя, как издевается над беззащитной жертвой Том Риддл.
— Надо вернуться, — прошептал Гарри. — Уничтожить воспоминание, разоблачить парочки любителей сенсаций и взять реальное дело. Ты ведь просто хочешь доказать себе, что победил его не случайно.
— Лежать, — приказал Малфою Риддл.
Гарри подался вперед, чтобы еще раз увидеть, как Люциус пытается уткнуться сломанным носом в грязный пол, перепачканный смесью пыли и крови.
— Ты сломал Люциуса шквалом жестокости, — пробормотал Гарри. — Но ты не смог бы сломать так остальных. Почему за тобой пошли Лестрейнджи? Ты пытал их так же? Барти Крауча? Или он по собственной воле пришел к тебе и сам встал на колени?
Он дождался, когда Риддл подаст Малфою руку, обошел их несколько раз, запоминая выражения лиц, и вышел из воспоминания. Вернув его во флакон, он убрал сокровище в карман и покинул комнату, свернув в простой архив, где валялись, никому не нужные, папки со старыми делами.
Рабочий день близился к завершению, но архивисты дежурили круглые сутки, так что один из них взялся помочь Гарри найти нужные записи. Лестрейнджи натворили столько дел, что перед Гарри возвышалось несколько стопок бумаг разной степени ветхости.
— Может быть, вы знаете? — обратился Гарри к удаляющемуся к своей стойке у входа архивисту. — В хранилище воспоминаний есть флаконы с воспоминаниями Лестрейнджей до Первой войны?
— Воспоминания, Гарри? — переспросил удивленный архивист. — Посмотри в красной папке. Обычно их пишут под вердиктом. Воспоминания… — пробормотал он, продолжив путь.
Гарри взял нужную папку, быстро пролистал бесполезные страницы, добрался до вердикта и стал водить пальцем. Была только одна запись о воспоминаниях, и она принадлежала Родольфусу Лестрейнджу. Сердце Гарри забилось чаще, он помнил дату пытки Люциуса и понял, что это воспоминание не сильно отстает по времени от нее. Можно было хотя бы попробовать.
Покинув архив, он хотел вернуться к хранилищу, но столкнулся с Праудфутом нос к носу. Начальник обеспокоенно смотрел на него:
— Все в порядке, Гарри?
— Конечно, мистер Праудфут, почему вы спрашиваете?
— Ты какой-то бледный.
— Съел несвежий обед, — он говорил почти правду.
— Вот как? Может тебе пойти домой?
— Нет, все в порядке, лучше я поработаю.
— Может, подпишешь карточку? Мне пора домой. Жена, сам понимаешь.
— Да, конечно, — он взял у Праудфута протянутую карточку и перо.
Сердце билось настолько часто и громко, что Гарри боялся напугать Праудфута этим грохотом. Перо казалось слишком легким, рука дрожала. Гарри отвернулся, делая вид, что ему нужно прислонить карточку к стене, чтобы проще было расписываться, но на самом деле ему необходимо было взять себя в руки. Курить хотелось сильнее, чем есть, но даже эта ломка не шла ни в какое сравнение с тем, что он мечтал найти в хранилище. Родольфус был мужем Беллатрисы, самой преданной сторонницы Риддла. Вместе с женой он сидел в Азкабане, не отказавшись от своего Лорда даже когда тот исчез. В их истории было столько пятен, что Гарри не сомневался — над Родольфусом Риддл работал намного дольше. В отличие от Люциуса, который не утратил собственного влияния даже возле своего Лорда, Родольфус превратился в жалкую тень.
— Сынок? — заботливо окликнул Праудфут.
— Да-да, конечно, — опомнился Гарри, поставил росчерк на карточке и вернул ее вместе с пером.
Праудфут счастливо разглядывал трофей.
— Что ж, хорошо тебе поработать, Гарри, — сказал он напоследок и пошел к выходу.
«Более нелепого аврора сложно представить», — подумал Гарри и воображение тут же дорисовало ему Праудфута на месте Люциуса в той самой комнате.
Как быстро сломался бы начальник Гарри перед Риддлом? Возможно, Тому не пришлось бы добираться даже до пыток. Разве что ради удовольствия. Праудфут начал бы договариваться сразу после вежливого приветствия. Такая у него была манера вести дела с преступниками.