- Кто это был с тобой?
Тётя открывает перед ней дверцу, предлагая скрыться от холодного ветра в тёплом салоне автомобиля.
- Кир Авдеев, - тихо произносит она, словно боясь, что Кир, уже дошедший до своей машины, может её услышать и вернуться.
Его сегодня и так слишком много рядом. Не то, чтобы Алёнка сильно по этому поводу беспокоится, просто непривычно.
- Сын мэра? – женщина хмурится и переводит взгляд на племянницу.
Девушка кивает и садится на заднее сидение машины, зная, что тётя не будет против.
-Это его? - Марго кивает на пиджак, который Отрадная устроила у себя на коленях. - Золотой мальчик увидел, что ты замёрзла и решил побыть джентльменом?
В этот момент с парковки ресторана на проезжую часть выезжает машина Авдеева и с визгом вливается в поток других автомобилей. От ярких вспышек фар и скорости, с которой Кир скрывается из виду, у неё холодеют ладони и становится сухо во рту. Появляется сильное желание закрыть глаза. Прижать руки к ушам настолько крепко, чтобы не слышать ничего. Лишь гулкую пустоту. Лишь своё неугомонное сердце, которое колотится сейчас где-то в горле.
Не сейчас, слышишь? Пожалуйста. Не сегодня…
- Алёна, ты в порядке? Ты резко побледнела..
Девушка морщится. Проглатывает комок горечи и, заметив как тётя на неё внимательно смотрит, криво улыбается. Маргарита её гримасам не верит, но комментировать никак не спешит. Алёнка мысленно благодарит судьбу за то, что в эту минуту рядом именно она, а не Олег или мама. Они бы не поняли. С ними бы было сложнее. Марго же не привыкать видеть её такой. Ей не впервой молча протягивать бутылку с водой и слышать сиплое, сказанное, скорее для себя, чем для неё:
- Я в порядке.
Конечно же, ты в порядке, Отрадная.
Это просто воспоминания.
Это просто картинки прошлого.
Это просто причина твоих шрамов на запястьях.
- Мы можем отсюда уехать? - Алёна специально говорит тише, чтобы дрожь в голосе ощущала только она. – Заодно расскажешь про свою поездку в Сан-Ремо.
Хватается за собственные слова, как за соломинку. Она ведь и, правда, уже давно хочет узнать подробности поездки тёти и её мужа в один из курортных городов Италии.
- Дорогая, мне кажется или ты переводишь тему разговора? - тётя мягко ей улыбается.
- Неправда, - девушка переводит взгляд себе на колени и пытается разжать пальцы, сжимающие плотную ткань мужского пиджака. – Мне действительно интересно как прошло ваше путешествие.
Маргарита качает головой и поворачивается лицом к дороге, начиная свой рассказ, а Алёнка откидывается на спинку сидения и стягивает с ног успевшие надоесть за вечер туфли. С облегчением выдыхает, когда машина мягко трогается с места и вскоре ресторан остаётся позади, как и мама с Олегом. Но то ощущение, поселившееся внутри несколько часов назад во время короткого разговора с Королёвым, продолжает держать в напряжении. Девушка же его старательно игнорирует. Внимательно слушает Марго и даже умудряется поддерживать разговор.
Тебе нужно было поступать не в юридический, а в театральный, Отрадная. Так реалистично играть безмятежность и постоянно лгать сможет не каждый.
А всё потому что ей уже не впервой перешагивать через себя, запуская в свою жизнь шум ненужных эмоций, который оглушает даже сквозь самую громкую, разрывающую барабанные перепонки, музыку. Стирая руками чужие поцелуи с шеи. Оставляя после себя невидимые следы, заставляющие постоянно оглядываться и возвращаться. По ним же. Шаг в шаг. Не позволяя отклониться от проложенного маршрута даже на миллиметр. Постоянно чего-то ожидая и лишь только иногда проявляя волю. Как, например, сегодня вечером, отказавшись от помощи Авдеева и сказав что-то про такси. Зачем? Для чего? Чтобы получить взгляд, который оставил очередной ожог на сердце? Показать Королёву, что самостоятельная? Что не нужно за неё ничего решать? Ведь она не обязана смотреть на то, как они обнимаются, танцуя. Как разговаривают о чём-то, улыбаясь друг другу. Настоящая семейная пара. Две половинки, нашедшие друг друга в огромном мире.
Не обязана, Алёнка, понимаешь?
Но смотрит, саму себя загоняя в угол. Слушает, чувствуя, как пульсируют вены где-то внутри. Шепчет себе под нос:«Улыбнись, Отрадная», утверждая, что так будет лучше.
И снова распахнутые окна в тёмной комнате. Осенний ветер, отрезвляющий, заставляющий вспомнить о том, что нужно снять платье. Убрать волосы и смыть макияж. Хотя бы просто отойти от двери. Перестать прислоняться к ней спиной. Но сил, после разговора с Марго, прощания с няней брата, чтения сказки на ночь ему же, не остаётся. Будто выключилась фонограмма, спала иллюзия и вот она – фальшь во всей красе. Искусанные губы. Красные глаза. Прижатые колени к груди. Упирающийся в стену затылок и горький привкус на языке. Дешёвая во всех смыслах драма.
Уйди, глупое отчаяние. Пожалуйста… Дай вздохнуть спокойно.
Но оно не уходит. Шепчет сбивчиво из темноты о том, что она никогда от этого не избавится. Не хватит духа. Воли. Сил. Будет чувствовать осколки, застрявшие глубоко в лёгких. В наказание не позволит зарасти старым шрамам, раз за разом, наступая на одни и те же грабли. И ей не помогут дневники с разлинованными страницами, в которых слишком много места для пропитанных абсурдом мыслей и в которых впервые когда-то было выведено слабым почерком: «Я совершила ошибку». Не спасут слёзы. Сорванный голос не исправит ситуацию.
Ты безнадёжна, Отрадная.Ореховые глаза не отпустят. Ты же это знаешь, Алёнка. Ты же это понимаешь…
Словно в подтверждение собственным мыслям слышится, как поворачивается ключ в замочной скважине. Как мамин голос переливается звонкими колокольчиками, заставляя прикусить нижнюю губу, чтобы не застонать в голос. Как отдаётся во всём теле тихий, немного хриплый мужской голос. Заполняет всё пространство. Практически оглушает.
- Тебе понравился ужин?
Алёнка жмурится, пытаясь прогнать картинки, возникшие перед глазами. Олег сейчас ласково держит маму за талию, смотря ей в глаза с высоты своего роста. А Инна теряется под этим взглядом, пропадает, чувствуя, как бешено грохочет в груди сердце, как с каждой секундой растёт желание растворится в нём навсегда. Девушка это чувство знает. Боится его до мурашек, скользящих по спине, но бороться с ним не решается. Потому что больно. Потому что страшно и пусто. Потому что иначе уже не сможет.
- Замечательный вечер, любимый. Я очень рада, что мы могли на него вырваться. Почему ты раньше не говорил, что учился с Авдеевым в одной школе?Мама, не снимая туфли, проходит мимо её комнаты и скрывается за дверью спальни, продолжая на ходу что-то рассказывать супругу. Вот только Олег не идёт следом. Останавливается напротив Алёнкиной двери, словно зная, что она сейчас там, сидит совсем рядом, вжавшись в стену и затаив дыхание. Всматривается лихорадочно в темноту, чувствуя, как ток пробегает по венам, распирая изнутри, нажимая на те точки, которые Отрадная пыталась скрыть не то, что от других, даже от самой себя.
Не позволяй. Отодвинься, дура. Уйди! Уйди, Алёнка, слышишь?
Узорами на коже проявляются ласковые прикосновения, словно, их не разделяла тонкая грань в виде двери и невидимой развернувшейся бездны под ногами. Будто в который раз, почувствовав, о чём она думает, он перечёркивает все попытки к сопротивлению, заставляя вспомнить тепло сильных ладоней, неровное дыхание, срывавшиеся с зацелованных губ, и терпкий запах мужского парфюма, впитывающийся в кожу, волосы и, кажется, в саму душу. И не смыть его потом. Не избавиться. Он остаётся на ней призрачным клеймом, не давая сердцу выровнять сбитый ритм, превращая жизнь в никчёмный бесконечный бег по кругу. И вроде уже и сил нет нестись по этому кругу, как впрочем и смысла, но остановиться ещё страшнее, чем продолжать двигаться.