Апероль. Тогда она думала, что в нём просто апероль...
Танцует, несмотря на своё состояние, красиво и самозабвенно, ещё не подозревая, что случится буквально через пару минут. Камера снимает только её одну, причём с разных ракурсов, позволяя полюбоваться красивой фигурой со всех сторон, но потом в кадре появляется ещё один человек, лица которого не видно, потому что он прижимается к ней сзади, но не понять, что этот человек мужского пола невозможно. Сначала он обнимает её за талию, затем нагло, словно ему дозволено, оглаживает ладонями грудь сквозь ткань короткого топа на тонких лямках и снова спускается вниз, только на этот раз действуя гораздо увереннее, впиваясь пальцами в нежную кожу, а губами в шею. Она же в свою очередь пьяно улыбается, откидывается назад, подставляясь под смелые чужие касания, и, кажется на первый взгляд, абсолютно ничего не имеет против них. Но это лишь кажется, потому что в следующее мгновение её брови слегка хмурятся, когда приходит понимание, что ладони на ней, прикосновения, близость - не те и не та. Лиля пытается обернуться и что-то хочет сказать, с трудом шевеля губами, но все её старания выглядят так, будто она пошло трётся об этого парня и стонет в голос.
Нет…
Отпусти.
Её, конечно же, не слышат. Никто. Ни тогда, ни сейчас. Не хотят слышать. А она, ещё не до конца осознавая происходящее, там, в видео, слабо сопротивляется, уворачивается, словно заигрывая, и, запнувшись о свои же ватные ноги, едва не падает на пол. Чьи-то руки, принадлежащие уже другому, но по-прежнемуне тому,подхватывают, резко дёргают на себя и, как безвольную куклу, усаживают верхом на колени, отчего юбка окончательно задирается, являя на всеобщее обозрение голые ягодицы, которые тут же до боли стискивают грубые ладони, а потом порнушно и звонко несколько раз одаривают шлепками до горящей огнём кожи. Лиля, не в силах сидеть прямо, заваливается вперёд, округляет глаза и томно двигает губами со смазанной помадой, что снова смотрится так, будто сложившаяся ситуация её полностью устраивает.
Зачем?
Больно!
Не надо!
Мужские руки перемещаются вверх, под топ, тиская грудь, после хватают за волосы и наматывают их на кулак, заставляя прогнуться в спине. Тот, кто лапал её первым, видио решив, что свято место пусто не бывает, по дурному примеру товарища также проходится жгучими шлепками по Лилиной попе под ставшими ещё громче одобряющие крики и весёлый смех.
- Да! Так её!
- Не стесняйся, Лиль, тут же все свои!
- Давайте, парни, не останавливайтесь!
Дорогие читатели, следующие несколько глав будут достаточно непростыми, предупреждаю, и при написании они мне также дались нелегко в эмоциональном плане. Лиля - неоднозначная героиня и совершенно точно не ангел, но, считаю, что произошедшее с ней тогда и происходящее, благодаря Роме сейчас, врагу не пожелаешь. Мне было бы очень приятно увидеть ваши впечатления об этих главах в комментариях, так как я, действительно, отдаю многое Омуту - время, силы, нервы, и абсолютно бесплатно.
93. Лиля
А у неё в это время мир перед глазами плывёт, тошнит и задница горит. У неё тело совершенно не слушается, но Лиля всё равно на чистом упрямстве пытается отстраниться, уйти от чужих, нежеланных ею прикосновений, и глупо вертит головой в попытках найти того, кто может ей помочь и остановить эту затянувшуюся несмешную шутку своих друзей. Ондолжен. Нет, обязан! Он же как никак её парень. Он записан в контактах телефона как “любимый” и… Но все эти попытки вновь кажутся не больше, чем кокетством и игрой на камеру.
Подождите…
Хватит!
Я… Не… Хочу…
Неожиданно в кадре спиной к камере появляется ещё один персонаж и в отличие от своих предшественников, которые отнюдь не были ласковыми, действует гораздо резче, грубее и наверняка. Без лишних расшаркиваний, до боли, ставшей фантомной, схватив за волосы, стаскивает с колен товарища и притискивает к себе. Шарит руками по телу в разы смелее. Сжимает, щипает, царапает короткостриженными ногтями. Как одержимый. Как больной на всю голову ублюдок, почувствовавший власть и безнаказанность. Хотя… Почему “как”?!
Прекрати!
Пожалуйста!
Прошу!
В его тисках у Лили даже пошевелиться толком не выходит, не то что отодвинуться. Она глупо и беспомощно дёргается, что опять-таки таковым не выглядит, машет руками, пытаясь его отпихнуть, и их сразу блокируют те двое. Хлопает ресницами и округляет губы, в которые кто-то из этой троицы впивается яростным поцелуем, что глушит её вскрик, когда пальцы самого отмороженного задирают юбку и, быстро сдвинув ткань стрингов в сторону, жёстко, без спроса, причиняя боль, проникают внутрь.
НЕТ!
НЕТ!
НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕНАДОПУСТИНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ
Он остервенело двигает рукой, продолжая держать её за волосы и прижимать к себе. Камера снимает так, что деталей происходящего не видно, но не понять суть этих деталей сможет разве что слепой и глухой.
- Воу-воу! Как горячо!
- Вот это да! Лилечка, тебе нравится?
- Конечно, ей нравится, ты только посмотри на неё! Наверняка уже течёт как сука…
Последнее утверждение не имеет ничего общего с реальностью, только знают об этом всего два человека - сама Лиля и кусок дерьма за её спиной, которому её реакция на него очень сильно не нравится. Он ускоряется и усиливает нажим, из-за чего она мычит от неприятных ощущений, что всеми воспринимается как выражение согласия.
- И кто бы мог подумать, что она тоже шлюха? Такая примерная всегда… Не употребляет, не курит…
- Да они все шлюхи, братан. Эта просто цену себе набивала. Видишь, сейчас как кайфует?
В это время песня подходит к концу, впрочем, как и терпение ушлёпка, чья вздыбившаяся ширинка с самого начала давит в копчик, и он, вынув пальцы, разворачивает к себе лицом, хватает первый попавшийся бокал со стоящего рядом журнального столика и силой вливает пойло в неё. Лиля давится горькой жидкостью, кашляет, глотает машинально, боясь задохнуться, и не успевает, окончательно потерявшись в пространстве и тумане, сковавшем по рукам и ногам, отследить, когда её вновь поворачивают спиной, дёргают многострадальную юбку вверх, трусики наоборот вниз, а потом толкают вперёд, из-за чего она плашмя падает на диван, ударяясь лицом, грудью и локтями о плотно набитые подушки. Правда, осознать это как следует девушка тоже не успевает, потому что через секунду её ставят в коленно-локтевую и…
Видео заканчивается ещё на “Лилечка, тебе нравится?”, но её память это не волнует. Она мазохистки продолжает показывать “кино”.
В аудитории гробовая тишина, а у Гордеевой, помнящей тот день до миллисекунды, в ушах по-прежнему звуки музыки, голоса, смех, шлепки, их стоны и свои заглушенные крики. Лица сокурсников идеально подходят под определение “полный ахуй”, но девушка видит перед собой совершенно другие лица с совершенно другими выражениями лица. Её никто не трогает, никто рядом не пьёт, не курит и не употребляет, но запахи сигаретного дыма, кальяна, разного рода курева забивают нос, рот, лёгкие и душат-душат-душат, а эфемерные касания ощущаются на коже червями, питающимися гнильём и пожирающими её наживую. Их не смыть, как не старайся. И этот отрезок из головы никем и ничем не вырвать. И не забыть, не избавиться, не вылечиться. Ту себя - наивную, доверчивую, не с тем связавшуюся и не тому своё ещё целое сердечко подарившую, не вернуть. По той доброй, открытой, жизнерадостной дурёхе, Лиля уже больше слёзы не льёт. Потому что та она - слабая и безмозглая. Та она не выстояла. Не смогла. А новая Лиля, вопреки всему собравшая себя из ошмётков и зашившая кривой, неровной строчкой, сможет.