Отрадная моргает, наконец, отмирая. Ведёт плечами, пытаясь высвободить руки, но брат держит крепко и отпускать их не хочет.
- Сейчас не в нём дело… - не соглашается, с трудом говоря из-за того, как дерёт горло. - Не он наказывает. А ты… Сам себя.
Роме её слова не нравятся и он раздражённо щерится.
- Кроха, я, конечно, понимаю, ты сейчас слишком шокирована, только это не повод защищать его напропалую. Я - не божий одуванчик, но и он - не жертвенный агнец. Да, ту ситуацию… Я тебе на эмоциях несколько не так тогда обрисовал, но…
- Но?
- Но сути это не меняет! А суть в том, что отец, что Кир, что Лиля, что Романов даже, заслуживали и заслуживают, чтобы пожалеть обо всём и, повторюсь, пожалеют! Как там говорят, с волками жить - по волчьи выть, да? Ну, так вот, я всех перевою. Главное, ты на моей стороне будь.
- Ромка, я же и так на ней была, - говорит чистую правду. - Всегда.
- А сейчас?
Смотрит с выворачивающей наизнанку душу надеждой и вот сейчас Отрадной больно. Очень. И она, не выдержав, отводит взгляд, что им воспринимается как однозначный ответ.
- Вот так, да? - едко усмехается, неосознанно сжимая её ладони сильнее. - Значит, его выбираешь всё-таки?
На этот вопрос Алёна совершенно не знает как ответить. Потому что не только в одном брате или Кире дело. Потому что слишком много неизвестных, которые ещё только предстоит найти. Потому что в эту самую секунду понимания как со всей открывшейся сегодня информацией жить не ощущает. Но знает что нужно сделать в первую очередь и хватается за эту мысль, как за спасательный круг.
- Уничтожь видео с Лилей. При мне. Полностью.
Парень смотрит на неё снизу вверх несколько секунд, прожигает непримиримым взглядом, изучает, словно, также как она сегодня, многое новое о ней узнал и теперь пытается определить - своя или чужая. Сестра или ещё одна предавшая его душа.
- Ты же понимаешь, что даже если я его уничтожу, то Гордеевой это никак не поможет?
- Да. Всё равно удали его, стери, отдай мне. Что угодно, Ром, только избавься от него.
- А то, что если бы я не поставил её на место, то она не остановилась бы, понимаешь?
- Рома, пожалуйста.
Он продолжает сверлить её взглядом ещё какое-то время, потом разжимает свои ладони и медленно выпрямляется. Не отрываясь, достаёт из кармана брюк зажигалку, пачку сигарет и маленькую самую обычную на вид чёрную флешку и протягивает ей. В этот же момент в коридоре слышатся шаги и мамин довольно-язвительный голос:
- …а я тебе говорила не оставлять его тут! Я говорила, Олег!
Ручка двери дёргается. Раз, два, три и раздаётся тяжёлое, свинцовое и холодное до мурашек:
- Алёна! Роман! Откройте. Немедленно!
Но они оба ничего из этого не замечают. Ни маму, ни Олега, ни сотрясающуюся под его напором дверь.
Брат, продолжая в одной руке держать флешку, другой отправляет очередную сигарету в рот и ловко прикуривает, несмотря на ходящие ходуном пальцы.
- Хочешь верь, хочешь нет, но на ней, - затягиваясь и морщась от боли в губе, кивает на пластмассовый прямоугольник в своей ладони. - Единственная запись. Больше ни этого видео, ни такой флешки, нет ни у кого.
Потом. Она обязательно узнает у него потом то, как он узнал о существовании данной видеозаписи и у кого её раздобыл. И обязательно уговорит остановиться. Пока действительно не стало поздно. Наберётся сил, справится с пустотой за рёбрами, где жила вера в него и ему, и сделает всё, чтобы предотвратить эту беспощадную месть, которая никого не приведёт ни к чему хорошему.
- Могу на крови поклясться, если так не можешь поверить. Или на коленях. А могу и так, и так. Ради тебя я, вообще, всё могу, Лён.
Флешка такая маленькая, хрупкая, явно недорогая, таких по всему миру, наверняка, бесчисленное множество, скользит в пальцах, стоит только взять, и очень безобидно выглядит, но содержащаяся на ней информация - оружие. Ранившая, а может даже уничтожившая молодую девушку. Поэтому Алёне и держать её страшно. Вспоминаются кадры, Лилино бледное лицо и совершенно мёртвый взгляд, Мишин удар и снова слова Авдеева.
боже, как же теперь смотреть ему в глаза?
Дверь трещит. Отчим повышает голос. Мама ему вторит. Ромка курит, а она сама, сжав флешку в ладони, поднимается на ноги и очень надеется, что не пожалеет.
- Верю, - произносит настолько твёрдо, насколько позволяет состояние. - Спасибо, Ром.
Он вынимает сигарету изо рта, чтобы что-то сказать, но дверь, не выдержав натиска, распахивается, ударяется громко о стену и в комнате тут же появляются мать с отчимом. Тот окидывает её пронзительным и цепким взглядом, потом подлетает к сыну, резко дёргает его за плечо, разворачивая к себе лицом, и, сжав в кулаке ворот рубашке, дёргает на себя.
- Ты что тут устроил, сопляк, а? - рычит в лицо. Встряхивает грубо и сильно. Угрожает напором. - Ты кем себя, сучонок, возомнил?!
Брат мгновенно меняется, надевает броню, прячет себя, уязвлённого их разговором до самого нутра, за своей привычной нахальной маской и, посмеиваясь, выдыхает дым прямо Олегу в лицо.
- Ебать, пап, вот это похвала! Спасибо! Приятно, пиздец!
Олег снова его встряхивает и снова Ромке всё нипочём. Он лишь смеётся сильнее и весело подмигивает на её встревожено-обеспокоенный взгляд, молча успокаивая. Слегка кивает на сломанную дверь, мол, иди, нечего тебе тут смотреть, я разберусь, но девушка и шага сделать не успевает, как отчим бросает ей резкое:
- Стой там, где стоишь, Алёна, с тобой я чуть позже поговорю.
Разговор с ним… Особенно с ним! Последнее, что ей сейчас нужно и хочется, но тело слишком привыкло его слушаться, поэтому реагирует, как обычно, отдающей на языке горечью покорностью.
- А ты спрашивал её? Хочет она с тобой говорить? - не может не вступиться Рома и недобро щурит глаза. - Хули раскомандовался? Повторяю, она тебе не собачонка на поводке, чтобы так с ней разговаривать! Если не расслышал из-за возраста, то слуховой аппарат купи, потому что, блять, ещё раз в таком тоне Алёнке что-то скажешь и…
- И что?! - голос Олега прибивает к земле, давит на плечи и задевает нервы, заставляя опасаться самого плохого. - Что ты, щенок, сделаешь?!
- Хм-м-м, с чего бы начать, даже не знаю… - парень задумывается и, как ни в чём не бывало, вновь спокойно затягивается. - Ты что предпочитаешь, отмучиться сразу или остаться на десерт и помучиться от души потом?
- Что.Ты. Несёшь.
- Бать, у тебя реально проблемы со слухом. Инна, - наигранно обеспокоенно поворачивается к мачехе, уже пожалевшей, что подняла на ноги мужа и рассказала о закрывшихся в комнате детях. - Куда ты смотришь? Он же муж твой. Хуёвый, конечно, но уж какой есть… Почему не заботишься о нём?
Пока родители пытаются справиться с бешенством и не повестись на такую явную провокацию, он вновь кивает ей на дверь. Отрадная нерешительно мнётся, беспокоясь за него, просто потому что иначе не умеет, не знает и не помнит каково это за своего сводного брата не переживать и не бояться.
- С тобой всё будет хорошо? - спрашивает одними губами.
Рома улыбается здоровым уголком губ. Искренне. И специально для неё.
всё, что я делаю - делаю ради тебя
Она, про себя моля всевозможные высшие силы, чтобы с ним ничего больше не случилось, и не думая, что будет потом, быстро проскальзывает сначала мимо отчима, потом мимо мамы, и торопится к входной двери, оказавшись за которой, как обычно, не ждёт лифт и бежит по этажам вниз, а затем по улице, на ходу вызывая такси и продолжая крепко сжимать в руке флешку.
98. Алёна
До Мишиного дома добирается с сумерками. Бродит по району, пытаясь вспомнить улицу, и, наконец, найдя нужный дом, замирает у ворот. Нажать на звонок страшно. Но ещё страшнее дать заднюю и предать свои принципы. В очередной раз. Поэтому на кнопку всё же после недолгой борьбы с собой надавливает, а потом ещё и ещё, когда за этим ничего не следует.