я тебя, Отрадная, сожрать готов
я хочу тебя в затяг, до фильтра
ещё и ещё
на повтор до последнего вздоха
Взгляд Алёны достигает её ладони на его губах, из-за чего она снова зависает, а потом, вдруг помнившись, тихо ойкает и хочет было убрать руку, но он быстрее. Обхватывает девичьи пальцы своими и прижимает к своей груди, к сердцу, неосознанно абсолютно, на настроенных на неё рефлексах.
- Ну? И как? - голос палит возбуждение слишком явно. - Весело мне, Алён?
Девушка отрицательно и несколько заторможено мотает головой.
- А тебе с ним как? Его быть? Позволять ему тебя своей девушкой называть? Хорошо? Весело? Нравится?
- Я… Не…
- Честно, Алёна, - наклоняется ещё ниже, совершенно преступно, нагло и забыв про тормоза напрочь. - Скажи как есть.
- Кир… - Отрадной отступать некуда и, судя по её реакции, она об этом и не думает даже. Сбитый ритм дыхания не отслеживает, на пару с ним себя в этом моменте теряя. - Я не понимаю, правда, что ты хочешь… Хочешь меня…. - не просто розовеет, а заливается алым. - Ой, я не то хотела сказать! - жмурится смущённо, вкусно облизывает губы и выдыхает: - Я имела ввиду, что не понимаю того, почему ты спрашиваешь об этом меня!
- А кого мне ещё спрашивать, Алён? Королёв всеми своими действиями даёт понять, что между вами больше, чем… - язык не поворачивается озвучить догадки, в которых их связывает не просто брак родителей. - Или снова играет на публику и пиздит мне назло?
После этого её смущения как и не бывало. Зато желания во что бы ни стало убедить его в обратном с мировой океан.
- Что?! Ты всё не так понял! Правда! - уверяет твёрдо, неосознанно сжимая пальчики на его ладони. - Рома мне очень родной! Он… Он друг, брат, семья, понимаешь? - привстаёт на цыпочки, чтобы лично убедиться, что смогла донести до него свои мысли. - И он не играет на публику специально, я уверена, он просто очень тактильный и по мне скучал и… Кир, между нами никогда ничего не было! Никогда! Все слухи - полный бред!
Не специально, тактильный, скучал… Клоун, сука, ебучий. А Кир - идиот, угодивший в расставленные персонально для него ловушки. И вроде облегчение от её слов и явного стремления донести до него правду дают ревности снотворное, но осознание того, что Ромка для неё всё равно не последний человек, наоборот даже, “очень родной” и “друг, брат, семья”, ковыряет острым когтём собственничество, вспарывает его, пускает вместе с током по венам ещё и раздражение.
а я, Алёна?
Я? Для тебя?
Значим хотя бы на каплю, как значим он?
Её ладонь стискивает его пальцы сильнее.
- Кир, ты же веришь, да? Ты же знаешь, что я правду говорю?
- Тебе - да. Ему - нет.
Никому, кто способен в ней разглядеть то, что сам видел, не доверяет. И это похоже уже диагноз. Хронический.
- Мы же всё равно можем быть друзьями? После всего… Можем?
- И не только, Алён.
Отрадная кивает. Чуть улыбается. Потом, растерявшись, хмурится. Он же себе каждую её эмоцию на подкорку записывает, чтобы потом выучить наизусть, как “Отче наш”.
- Иногда я тебя не понимаю, - признаётся она со вздохом. - Вроде бы мы об одном и том же говорим, а вроде и совершенно о разном.
Парень улыбается и хочет было ситуацию для неё прояснить, как она торопливо добавляет:
- Но это не страшно. Главное, что теперь мы всё выяснили, верно? Я теперь… Могу идти. Спасибо, что выслушал, и поверил.
И медленно, словно саму себя уговаривая, тянет свою ладонь из его, а потом и вовсе бочком-бочком по стеночке к входной двери скользит, пряча глаза.
- Сбегаешь?
- Мне не стоит, нельзя… Точнее пора! Мне пора, да.
- Уверена?
- Нет, - машинально отвечает Алёна и, осознав, тут же исправляется: - Да! Да, уверена.
- Я тебя отвезу.
- Лучше я сама.
- Не обсуждается, Отрадная.
Спор прерывается звонком телефона, на который она реагирует облегчением и, достав из кармана куртки, быстро демонстрирует ему экран.
- Это моя тётя. Она здесь, поблизости, и заберёт меня. Правда, не беспокойся. Всё хорошо! И… - кидает на него взгляд из-под ресниц и снова розовеет скулами. - Увидимся завтра, да?
Вечером будет ещё одна глава, не пропустите)
102. Кир
Кир молча кивает и ждёт этого “завтра” так, как ничего и никогда не ждал. В первую очередь, чтобы её снова увидеть, а во вторую, чтобы одно из своих самых сильных желаний в последнее время утолить - вкатать Королёва в бетон на парковке универа, покрывшейся из-за сезона года и соответствующей ему мерзкой погоды в месиво из грязи, мусора и чёрной дождевой воды, текущей по ливневым стокам. Ему среди этой компании самое место. И он убеждается в этом, наверное, уже в стотысячный раз, когда отовсюду ловит живые обсуждения вчерашней выходки бывшего лучшего друга и видео с Лилей.
- …поверить не могу! Гордеева же всегда была такой… Такой…
- Сукой? Дрянью? А чему тут не верить? Как раз таки что-то подобное я от неё и ожидала. Нос задирает, королевну из себя мнит, на всех свысока смотрит, а сама не лучше многих. И веселится вон как с размахом, и ноги раздвигает так, что любая эскортница позавидует.
Авдеев сдвигает брови к переносице и слышит уже с другой стороны гогот недоумков из университетской футбольной сборной.
- …в смысле “западло”? Я же её не к маме хочу познакомиться привести, а вдуть! Ты, вообще, видел как она на том типе кайфовала? Как тут равнодушным остаться и не захотеть Лилечку натянуть?
- Не, ну, если только так… На один раз…
Он останавливается. Тянет носом влажный с ночи воздух. Качает головой, понимая, что, несмотря на Лилину просьбу, не влезать и дать ей возможность разобраться со всем самой, в стороне остаться не может. Ни тогда пару лет назад, когда её под колёсами ловил, не смог. Ни вчера, когда своими глазами видел, как она вновь тот лютый пиздец проживает. Слишком жива была в памяти картинка её - сломанной, использованной физически и почти морально убитой после не то что предательства даже, а кошмара, ставшего реальностью, и предела нечеловеческого похуизма, через который Гордеевой пришлось пройти и приходится проходить заново сейчас по вине своего абсолютно конченного бывшего. И именно в память об этой девочке, в один момент втоптанной в грязь, он и был с Лилей рядом, параллельно ни на миг не забывая все её отбитые выходки в сторону Алёнки и себя, за которые хотел спросить сам при случае, но Королёв его опередил. Из-за дружбы к Мишке, который до сих пор себя винил в произошедшем с Гордеевой, и вчера всю её боль через себя пропустил. В надежде искупить свою вину перед ней, когда по-мудачьи решил ею Алёну из себя вытравить. Хотя бы просто потому что иначе поступить не мог.
- Не, я боюсь, с ней одного раза мало будет. Судя по видосу, Лиля умеет многое.
Взрыв хохота, заставляющий его обернуться, но вместо мудил смеющихся над изнасилованной девчонкой, Кир замечает знакомую тачку в нескольких метрах от себя. Бывший лучший друг за рулём один и почему-то выходить наружу не торопится. Копается в телефоне, подносит к уху, затем убирает его, говорит что-то сам себе и снова подносит, будто хочет до кого-то дозвониться. До кого именно догадаться не трудно, впрочем, как и о том, откуда он в принципе это видео с Лилей взял.
У дружка своего, такого же гондона, что свою девчонку через ад со всеми вытекающими протащил, взял, да?
Влад Пахомов - первый камень преткновения в их уже закончившейся дружбе. Авдеев понял насколько тот гнилой сразу же, а вот Ромка почему-то нет. Рома твердил, что он, Кир, слишком задирает нос и “не все рождаются с голубыми кровями и золотой ложкой во рту, брат”. Знал бы он тогда в какую мразь Пахомов к своим двадцати годам превратится, то при первой же встречи с ним попросил отца его ещё по малолетке закрыть. Тогда бы, может, и Лиля отъявленной сукой не стала, и Королёв ниже некуда не опустился, хотя насчёт него парень не уверен совсем. Кажется, тот бы в любом случае нашёл способ из себя ничтожество сделать.