- Завтра я позвоню Денису сам и напомню ему о том, что пора заканчивать игру в обиженного на весь мир ребёнка.
Друг при упоминании имени старшего брата меняется в лице и недовольно поджимает губы.
- Не надо, Кирюх, - Миша запускает пальцы в волосы, запутывая непослушные кудри ещё больше. - Только время зря потратишь. Ничего не изменится, пока он сам не захочет завязать.
- Я всё-таки попробую.
-Твоё право, - нарочито беззаботно пожимает плечами Романов. - Если сможешь дозвониться, передавай привет. Вдруг сквозь пьяный угар он вспомнит про младшего брата.
От того сколько обречённости и усталости слышится в его словах у Авдеева ломит в висках. Он так сопротивлялся чувствам к Отрадной, что в итоге погрузился в неё с головой и пропустил момент, когда Миша, поддерживающий и помогающий ему во всём, остался один на один с непонимающей его семьёй и страдающим зависимостью братом.
И какой ты после этого друг, Кир?
- Я поговорю с Денисом, Миш, - твёрдо произносит парень, решив во чтобы то ни стало связаться с Деном. - И постараюсь вправить ему мозги. Обещаю.
Романов отвечает слабой улыбкой и, когда они доезжают до бара, сразу уходит за выпивкой, бросив ему:
- Иди за столик, а я сделаю заказ. Тебе же как обычно?
Дождавшись согласного кивка, он уходит, пробираясь сквозь толпу, собравшуюся, чтобы послушать живые выступления музыкальных групп. На сцене уже кто-то играет, но гул голосов, звон посуды и снующие туда-сюда официанты мешают сосредоточиться на музыке. Авдеев ведёт плечами, сбрасывая навязчивое чувство, зудящее где-то в затылке и вызывающее желание обернуться. Игнорирует его машинально, по привычке, которая выработалась с момента избрания отца мэром города. Хотелось ему тогда этого или нет, но смириться с повышенным вниманием и почти всеобщим предвзятым отношением к себе всё же пришлось. Теперь чужие взгляды отдаются в груди лишь глухим раздражением и жизнь, как раньше, не отравляют. Да, и Кир за это время пришёл к выводу, что лучше от внимания не прятаться, а смотреть в ответ, чего обычно мало кто выносил. То ли совесть не позволяла, то ли смелости не хватало, но к его взгляду в упор обычно со спокойствием относились только близкие и Отрадная в моменты обменом "любезностями". Это его даже забавляло по началу, пока не начал осознавать весь пиз*ец ситуации. Пока не словил себя на том, что специально нарывается на ссору лишь бы только в очередной раз заглянуть в её глаза.
- Кирюх, ты только посмотри, кого я здесь нашёл!
Ему стоило насторожиться сразу, как только он уловил в Мишкином голосе лукавые нотки. Ему стоило бежать от этого места как можно дальше, не оглядываясь. Ему стоило просто поверить своей интуиции, которая ещё пару часов назад подавала сигналы о том, что ехать сюда было нельзя и остаться дома. Но вместо всего этого Кир оборачивается и пропадает в тёмно-карих радужках, о которых вспоминал всего секунду назад. Растворяется в них в то же мгновение и отстранённо думает о том, что ему, наверное, пора бы уже к этому привыкнуть. К тому, как сердце безжизненным камнем тянет вниз и немеют пальцы. Как стирается весь окружающий его мир в размытое пятно. Как исчезает Миша, толпа, музыка и остаются только прекрасные, преследующие его днём и ночью глаза.
- Представляешь, шёл к нашему столику и Алёнку увидел, - Романов широко улыбается, довольно щурясь. - Сидела почти у выхода, так к ней ещё и типов каких-то мутных подсадить хотели, - парень возмущённо цокает языком, но своё удовлетворение от происходящего скрыть даже не пытается. - Вот я и подумал, что надо её к нам позвать.
У неё волосы собраны в высокий хвост, открывая вид на изящную шею, и Авдеев жрёт взглядом каждый миллиметр голой кожи. Впитывает её, такую непривычнодругуюв полупрозрачной блузке цвета спелой вишни и черных широких джинсах, и сжимает ладони, зудящие от желания прикоснуться, в кулаки.
- Вместе ведь веселее, правда? - продолжает болтать Миша.
Отрадная молчит, никак не реагируя на вопрос одногруппника, потому что прежде столько раз бросала Киру в лицо колкое"ты настоящий му*ак, Авдеев",а он - потому что в горле ком, кажется, с размером с галактику и…
как же ты, Алёна, красива.
22. Кир
- Привет, - с трудом выдавливает из себя слова парень, поднимаясь на ноги.
- Привет.
Она смотрит на него снизу вверх с едва заметной растерянностью и настороженностью, а Кир плывёт от её близости, замечая румянец на девичьих щеках, приоткрытые, чуть влажные губы и движения груди от каждого вдоха. Неосознанно начинает дышать с ней в такт и ощущает как нечто, смешанное из страха любви и затхлой боли, плотно обвивает позвоночник и теснит ранее нерушимые принципы в сторону.
Слышишь, Отрадная?
Слышишь как все мои "нельзя", "не могу", "невозможно" рассыпаются перед тобой в прах?
- Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо.
Отрадная поворачивает голову в сторону сцены, отвлекаясь на громкий звук гитары, и поправляет ремешок сумки на плече, не догадываясь, что в этот момент у него сердце пропускает удар. Будто отсутствие её внимательного взгляда обесточило его на этот миг. Лишило возможности существовать самостоятельно и это...
И это уже, бл*ть,край.
- Я рад тебя видеть, - вырывается у него из груди прежде, чем парень успевает себя остановить.
Девушка резко разворачивается к нему, удивлённо округлив глаза, а Киру хочется, чтобы она смотрела на него также как он на неё. Не отрываясь. Чтобы видела, как он изнутри сгорает. Как нуждается в ней. Как с ума сходит. Просто молча, уже не сопротивляясь, съезжает с катушек.
- Садись, - отодвигает перед ней стул по правую руку от себя, улавливая в карих глазах подозрительность и едва заметное недоверие, которое скользит будто между строк в каждом движении. - Ты уже сделала заказ?
Для того, чтобы справиться с собой у неё уходит не больше пяти секунд. Авдеев, чёрт его возьми, отсчитывает их про себя, наблюдая за тем, как Алёна прикусывает нижнюю губу, хмурит брови и сжимает в тонких пальчиках сумку. Осторожничает. Взвешивает все "за" и "против" и только потом вешает ремешок на спинку предложенного стула, присаживается на самый его краешек и складывает руки на коленях, словно примерная ученица.
- Да, сделала.
Их разговор прерывает официантка с подносом, на котором помимо тарелок с едой и двумя бокалами виски стоит заварочный чайник и глубокая чашка.
- Салат и виски для вас, - приветливо улыбается Мише и Киру девушка, размещая их заказ на столе. - А облепиховый чай для вас, - поворачивается к Отрадной. - Если вам ещё что-то понадобится, то я в вашем распоряжении. Приятного вечера.
- Облепиховый чай, Алён? Серьёзно? - не может не полюбопытствовать Романов, когда они снова остаются одни. - Ты пришла в бар, чтобы пить чай?
Авдеев откидывается на спинку стула и стискивает пальцы на деревянном подлокотнике. Наверное, это волнение. Не такое, как несколько дней назад, когда она провела всю ночь в его квартире, а он был настолько этим оглушён, что был не смог разложить свои эмоции на составляющие. Сейчас оно граничило с трепетом и... И, да, это было странно. Чертовски странно ощущать его именно с этой стороны. Наслаждаться её нежным, мелодичным голосом, наблюдать за тем, как она отпивает свой чай, обхватив ладошками керамическую чашку и чувствовать, как дыхание застревает комом в горле. Словно не было до этого момента сотни вечеров, когда задыхался совсем по другому поводу. Когда глаза щипало от сигаретного дыма, который серым туманом повисал над головой в пустой квартире, и очень сильно хотелось уехать хоть на край света, лишь бы не знать, лишь бы не видеть себя такого в отражении зеркала, лишь бы ничего не чувствовать. Когда ночью, во снах Алёна Отрадная была ему ближе всех в этом мире, а на утро между ними простиралась пропасть, умноженная надвое, и обидное, громкое, прожигающее кислотой гордость"какое же ты, Авдеев, ничтожество!".