- Лиль, послушай…
- Если бы не ты и твои дурацкие идеи, то он сейчас бы был со мной, а не с ней!
- Ты же знаешь, что это не так, - настолько мягко, насколько это возможно, произносит Миша. - Если бы он хотел быть с тобой, то был бы. Несмотря ни на что и вопреки всему.
Девушка отрицательно качает головой, не желая слушать правду, и поджимает трясущиеся губы. Её серо-зеленые глаза блестят от непролитых слёз и ему хочется как в детстве сделать какую-нибудь глупость, чтобы она рассмеялась и передумала плакать, но им уже давно не семь лет, чтобы это сработало. Поэтому Романов просто прижимает Лилю к своей груди, игнорируя её слабые протесты, и гладит по пшеничным волосам ладонью. Наверное, он должен был это сделать давно. Ещё до того как она помешалась на Кире. Ещё до того как обожглась на Владе Пахомове. Ещё до того как её отец ушёл из семьи и в ней впервые что-то сломалось внутри. Ведь именно так поступают друзья, не так ли? И, может, сейчас было бы всё иначе. Может, сейчас та сильная, смелая, улыбчивая девчонка, на которую он всегда невольно равнялся, не скрывалась бы под маской изворотливой, эгоистичной, расчётливой стервы. Может, сейчас вместо выдуманных чувств к Кирюхе она бы любила кого-нибудь по-настоящему и была счастлива.
- Что ты делаешь?! - глухо спрашивает Гордеева, уткнувшись ему в ключицу.
- Обнимаю тебя.
- Я не нуждаюсь в твоей жалости, Кудряшка.
- А я тебя и не жалею. Просто… Лиль, я по тебе очень скучаю, представляешь? А ты по мне скучаешь? Хоть немного?
Она отстраняется, чтобы заглянуть ему в лицо. Непонимающе хмурит брови и совсем по-детски шмыгает носом.
- Мы видимся с тобой каждый божий день на парах.
- Нет, я говорю про те времена, когда мы были друзьями.
- Мы были детьми, живущими по соседству, Миша, и не более.
Он чувствует как болезненно резонируют её слова внутри, ударясь острыми углами об органы и застревая в сердце рядом с"ты больше мне не сын"от отца и"это болезнь, а не чувства"от матери. Губы сами складываются в грустную улыбку, а плечи опускаются.
А что ты ещё ожидал, глупый мальчишка? Что после твоего признания вы, взявшись за руки, как в старые добрые, отправитесь бегать по лужам и объедаться мороженым, пока взрослые не видят?
Миша отступает на шаг и обходит девушку по дуге, чтобы спуститься вниз по лестнице.
- Хорошо, как скажешь.
- Миш, я не… - бросает ему Лиля в спину, но парень её перебивает.
- Пойдём, нам ещё многое нужно успеть сделать. У меня дома подготовиться к заданию будет удобнее, чем у тебя. Думаю, адрес тебе напоминать не нужно
Девушка молчит, но послушно идёт следом и даже подвозит его до дома на своей машине, а припарковавшись, с интересом оглядывается по сторонам.
- Надо же, ничего не изменилось с тех пор как…
- Как мы жили по соседству? - хмыкает Романов и, не дожидаясь её ответа, выходит на улицу.
Там сыро, холодно и даже немного скользко, но Лилю это не волнует. Она останавливается на дорожке, ведущей ко входу, и осматривается по сторонам, больше всего уделив внимание крыше дома по соседству, виднеющейся из-за высокого забора. В том доме прошло всё её детство. Счастливое, беспечное, красочное. С качелями во дворе, цветами в клумбах и домиком на дереве, где они прятались вдвоём от всего мира и играли, мечтали, взрослели.
- Когда я вырасту, то стану врачом, заведу собаку и буду есть столько конфет, сколько захочу!
- А я буду космонавтом!
- Ты же высоты боишься, глупый! А космос, знаешь, как высоко?
- Как?
- Выше неба!
- Тогда… Тогда я буду пожарным!
- И всё?
- Нет, ещё я куплю себе говорящего попугая и наклейки с Человеком-пауком!
- Кру-у-уто!
Миша на мгновение прикрывает глаза, окунаясь в воспоминания, а когда открывает их, то замечает, что девушка делает то же самое. Кажется, даже воздух вместо дождя и сырости вдруг пропитывается ароматом жвачки бабл-гам, апельсиновой газировки и фломастеров на спирту.
- Ты знаешь кому отец продал дом?
Гордеева спрашивает вроде бы безразлично, но парень знает чего ей стоит этот простой вопрос.
- Семье из четырёх человек. Он - какой-то шишка в банке, она - владелица сети кафе, а их дети учатся в нашей гимназии.
Она кивает и, заправив волосы, потрепанные ветром, за ухо, усмехается.
- Надеюсь, что он не заведёт на стороне молодую любовницу, с которой его жена в один прекрасный момент застукает в их спальне, и не свалит из семьи, не забыв продать этот дом очередным неудачникам.
Парень зарывается пальцами в свои кудри и, не зная, что можно сказать в такой ситуации, ляпает первое, что приходит в голову:
- Это дискриминация. Может, это она заведёт кого-то на стороне, а он их застукает!
Лиля переводит на него удивлённый взгляд и после нескольких секунд поражённого молчания заходится смехом.
- Ой, Кудряшка… Ну, ты даёшь!
- Что? Она имеет на это полное право! - с трудом сдерживая улыбку, возражает Романов.
- Пойдём уже, борец за равноправие. Внесём эту твою гениальную мысль в наш проект и порвём всех.
Девушка уверенно направляется к двери, а оказавшись в доме, проходит в гостиную. По пути внимательно осматривает обстановку, то ли освежая её в памяти, то ли подмечая изменения, которые произошли с последнего раза, когда она была у него в гостях. Помнится, Миша тогда только-только начал понимать себя и свои, как казалось в тот момент, неправильные жизненные установки и предпочтения, которые его родителям, мягко говоря, не нравились. Они выражали это громким криком, обвинениями в распущенности и угрозами в стиле "если ты немедленно не выкинешь эти непристойности из головы, то…". И, наверное, если бы не Лиля и её поддержка в тот момент, благодаря которой удалось удержать лицо и остаться стоять на своём, то от реакции родителей ему было бы больнее в несколько раз. Она помогла не сломаться под давлением отца и слезами матери. Придала сил для отстаивания себя и своей жизни. Потом его также горячо поддержал Кир, но именно Лиля была первой. Конечно, после, когда их отношения испортились окончательно, ему пришлось не раз выслушать её подколки по этому поводу, вот только почему-то сейчас все эти моменты стёрлись из памяти, словно их и не было.
Как же пугающе много я могу тебе простить, Лиля.
- Кудряшка, ставь чайник и, пожалуйста, закрой окно, я замёрзла.
- Ты не у себя дома, чтобы командовать, - скорее по привычке, чем по настоящему, ворчит он, но её просьбу исполняет.
А когда возвращается, то видит, что девушка забралась на диван с ногами и, с удобством устроившись на подушках, перечитывала вслух одну из лекций. Сев напротив, Романов достаёт свои конспекты и включается в работу. На обсуждение общих деталей у них уходит около полутора часов, а остальное время тратится на подбор методов и материала.
- Как думаешь, чем они сейчас заняты? - неожиданного спрашивает Гордеева и парню требуется несколько секунд, чтобы понять, что она имеет в виду.
- Тем же, чем и мы, - отвечает Миша коротко и уже хочет вернуться к прежней теме разговора, но девушка его перебивает резким:
- Только не вешай мне лапшу на уши!
Он тяжело вздыхает и, отодвинув от себя учебник, поднимает взгляд на подругу.
Бывшую, Миша. Не забывай. Бывшую подругу.
Она сидит с ровной спиной, будто находится не в доме, в котором была бесчисленное количество раз, а на королевском приёме в каком-нибудь средневековом замке. Зелёные глаза пытливо выискивают на его лице признаки лжи или замалчивания и, наверное, если хорошенько присмотреться, то там действительно можно найти что-то подобное, но парень старается об этом не думать.