- Я… Я ничего. Просто увидела тебя и… Ладно, прости, что побеспокоила. Я пойду.
Сокурсница, кажется, Настя, аккуратно обходит её и направляется вглубь парка, но останавливается, когда слышит:
- Стой. Почему ты не на парах? Ты же не одно занятие не пропускаешь. Что там случилось?
Девчонка, всё ещё смотря в пол, пожимает плечами и вдруг шмыгает носом.
- Ты ревёшь что ли? - не на шутку удивляется Гордеева.
- Нет.
- Я слепая по-твоему?
Настя поджимает дрожащие губы и садится на скамейку рядом с Лилиными вещами. По её щекам действительно бегут слёзы, чёрные от туши, и капают на ткань пиджака.
- Ну? - поторапливает сокурсницу Лиля. - Говори или сваливай отсюда. Я не служба психологической поддержки. Утешать, гладить по головке и обманывать, что всё будет хорошо, не собираюсь.
Девчонка поднимает на неё заплаканные глаза и Гордеева морщится. Зрелище, мягко говоря, не для слабонервных и она принимается раздражённо искать в своей сумке пачку влажных салфеток, чтобы отдать их этой потёме.
- Возьми и вытрись. Смотреть страшно. И запомни, прежде, чем начинать реветь, купи нормальную тушь, а не этот ширпотреб, который от двух слезинок в непонятно что превратился.
- Сп-п-пас-с-сибо.
Сокурсница, вздрагивая от рыданий и порывов ветра, принимается выполнять указание. Вот только то ли косметика была дерьмовее, чем показалось на первый взгляд, то ли салфетки не совсем предназначены для этого занятия, но результат не сильно отличается от исходного варианта. Разводы туши, тоналки и бог знает чего ещё стёрлись неравномерно, раскрасив лицо и так не отличающееся особой красотой во что-то очень похожее на окрас далматинца.
- Я… Я так устала, Лиля! Я хочу… Хочу под машину броситься или… Или с крыши… Или…
Лиля хохочет в голос, запрокинув голову назад.
- Добро пожаловать во взрослую жизнь, милая. Здесь всем хочется откуда-нибудь и куда-нибудь броситься.
Она это желание ощущала порой двадцать четыре на семь и, кажется, уже могла защитить по нему докторскую. Самое смешное, что люди считают, что с ним можно бороться, заполняя голову хобби, работой, отношениями и другого рода зависимостями, не подозревая, что только глубже вырывают самим себе яму. Увязают в нём сначала по колено, потом по талию, затем по плечи и осознают свою ошибку только, когда дышать уже нечем и выхода нет. А если его не видно в первые несколько секунд, то, значит, его точно нет. Эта глупая, не имеющая ничего общего с реальностью, фраза, что выход есть всегда - полная чушь, придуманная для тех, у кого не хватает силёнок взглянуть правде в глаза и признать, что всё кончено. Что обратного пути нет. Что ты загнан в угол. Что у тебя забрали даже право на то, чтобы бороться. Гордеева в своё время нашла в себе силы это сделать и увязла пока лишь по щиколотку, оставив в жизни только чувства к Киру, а всё остальное отправив на помойку.
- Я ничего не успеваю, - всхлипывает Настя. - Я пытаюсь! Но… Но не могу… Я…
Лиля хмыкает, никак не комментируя её слова, потому что та сама виновата. Не хер строить из себя умницу-разумницу, когда кишка тонка.
- Учёба, курсы, стажировка у отца на работе, секция. Ещё и проект этот… Ну, почему именно сейчас появилась эта возможность перевода в Лондон?! Ну, почему?! Я, вообще, не хочу в нём участвовать! У меня в нём нет ни единого шанса, только время впустую трачу!
- Тогда откажись и всё.
- Нельзя отказываться, - сокурсница отрицательно качает головой. - Если отказываешься по собственному желанию, то с участия снимается вся группа, а я не хочу никого подвести.
Она поражённо округляет глаза. Весь предыдущий разговор мгновенно стирается из памяти и остаются только последние слова, что грохочат в голове подобно раскатам грома.
- Подожди, это правда?!
- Что правда?
- Что нельзя отказаться от проекта с Лондоном по собственному желанию?
Сокурсница кивает и шмыгает носом.
- Нельзя. Я узнавала. Заявки уже заполнены, темы озвучены и закреплены. Да и… Родители бы всё равно мне не позволили из него выйти.
Лиле плевать на саму девчонку, её проблемы с родителями и то, что она сама сейчас, наверное, выглядит со стороны как злобный гений. Растрёпанные ветром волосы, шальной взгляд и сумасшедшая улыбка.
- Замечательно!
- Да что здесь замечательного?
А то, что Кир не сможет выгнать её из университета, если не хочет, чтобы Отрадная пролетела с шансом учиться в Лондоне. Ведь тогда Гордеевой пришлось бы забрать свою заявку, тем самым сняв с проекта не только свою кандидатуру, но и всех остальных в своей группе.
Лиля заливается довольным смехом.
Надо же как интересно складываются обстоятельства! Ещё вчера она была готова растерзать Алёну за то, что их поставили в одну команду, а теперь наоборот радуется этому так, как не радовалась подаркам на Новый год в семь лет.
Игра ещё не окончена.
Она начинается сначала, но уже по моим правилам.
Девушка глубоко вздыхает и прикрывает глаза, наслаждаясь моментом. Как же всё-таки хорошо…
- Если я провалюсь, то родители заберут документы из университета и тогда всё пропало… Тогда они меня просто уничтожат... - произносит сокурсница, вырывая её из мыслей.
- Открою тебе секрет, милая, ты уже взрослая девочка, можешь просто послать их на*уй и уйти жить сама по себе.
Девчонка белеет и отрицательно качает головой.
- Ты не знаешь моего отца. Он этого не допустит ни за что на свете.
- Ну, не прикуёт же он тебя цепью к батарее как дворняжку, - бросает небрежно Лиля и вдруг понимает, что попала в самую точку.
Настя меняется в лице ещё сильнее, вжимает голову в плечи и обхватывает себя руками, на которых Гордеева замечает синяки.
- Твою мать… - выдыхает она поражённо. - Это тебя дома так?
В ответ молчание, но ей всё ясно и без слов. Потому что она прекрасно знает то, какими люди могут быть мразями. Как они могут предавать тех, кто им безоговорочно доверяет. Как могут наслаждаться болью других. Как могут бить своих детей и считать, что это нормально.
Лилю не били, но сделали больно другим способом. И сделали это не родители, а другой человек, но панический страх в глазах сокурсницы ей всё равно очень знаком. Он читается в них красным по белому. Он чувствуется на коже прикосновениями тех, кого Гордеева бы предпочла никогда не встречать. Он сковывает, травит, душит. Оннапоминает.
Да брось, детка, тебе же нравилось.
Девушка встряхивает головой, но чужой голос продолжает звучать в голове сереной.
Почему ты так бесишься? Ничего же страшного не произошло.
Нам же было весело.
Ты же была не против.
Её никто не спрашивал, чтобы она была “за” или “против”.
Ей никто не оставил выбора.
Её использовали. Гадко и подло.
Её, чёрт возьми, сломали.
Хватит истерить, детка, твоё нытьё действует мне на нервы, а ты прекрасно знаешь каким я бываю, когда нервничаю…
Лиля сжимает виски и прикусывает нижнюю губу,чтобы отвлечься, но эта задача кажется из разряда невыполнимых.
62. Лиля
- Я не знаю, что мне делать… - Настя говорит вслух, но, судя по взгляду, направленному в пустое пространство перед ней, не отдаёт себе в этом отчёт. - Я не знаю, что мне делать…
- Уйди. Сбеги. Спасись.
Сокурсница кривит губы в горькой усмешке.
- Отец найдёт меня в два счёта. Я не смогу даже из города выехать.
- Уже пробовала?
Девчонка кивает, а Гордеева сглатывает привкус бессилия, оставшийся на языке после внезапных воспоминаний.
- Мой отец начальник полиции, Лиля. Ему стоит сделать лишь один звонок и…
- И ты в клетке.
А в клетке страшно. В клетке нет свободы. В клетке только удушающее чувство, что твоя жизнь принадлежит тому, кто находится по ту сторону.