Она ведь совершенно никчёмная. Алёна Отрадная абсолютное, возведённое в степень, безусловное ничто.
А ты с ней.
А ты для неё.
А ты в неё зачем-то так сильно...
Телефон снова пищит, напоминая о критическом состоянии батареи, ему вторит Настя и девушка как будто из-под толщи воды слышит:
- Лиля…? Ты ещё здесь? Ты что-то придумала? Я… Я не знаю что мне…
- Я всё решу, - перебивает сокурсницу Лиля не своим голосом и, не глядя, сбрасывает вызов.
Смотреть на Кира, прижимающего к себе другую, больше нет сил да и, честно говоря, стоять-то прямо невмоготу, но Гордеева заставляет себя на последних процентах сделать фото и на негнущихся ногах вернуться к компьютеру. Чтобы перебросить файл с эссе себе, замести следы и покинуть комнату у неё уходит пара минут, а чтобы, не прощаясь ни с кем, выйти из дома, не оглядываясь, и того меньше.
Оказавшись в машине, не трогается с места сразу, а сначала вцепляется слезящимися глазами в сделанный снимок и, как тот чёртов Феникс, горит-горит-горит… Горит, чтобы потом воскреснуть из пепла, и без жалости, сожалений и страха спалить дотла уже других.
Другую.
Ту, которуюонпредпочёл ей.
73. Кир
Алёнка пахнет покоем, мечтой, свежестью после летней грозы.
Алёнка тёплая, маленькая, хрупкая.
Алёнка обнимает его в ответ не менее сильно и это чистый, несравненный ни с чем кайф, от которого мир вокруг, как, впрочем, и он сам, плавится, тает подобно шоколаду на солнце.
Дыши, дурак.
Полной грудью дыши.
И Кир дышит, не видя никакой разницы между девушкой в его объятьях и кислородом. Затягивается до головокружения. Смакует аромат, расщепляющий остатки самоконтроля на атомы. Чувствует как она, стоящая вплотную, дрожит, и прижимает к себе ещё крепче, кутая тонкую фигурку в свою куртку. От этого кровь в венах начинает кипеть, будоража мысли с сердцем и без того потерявших из-за неё весь покой.
Тише. Спокойно. Напугаешь.
Стой на месте Отрадной сейчас другая, то он бы церемониться не стал. Машина, квартира, постель, а можно и без двух последних пунктов, чтобы не терять время. С ней же, пусть и вставляло похлеще всякого бухла и травы разом, но вот так, нахрапом, по-животному, не вдумываясь особо с кем и как… Нет, Кир скорее сам себе шею свернёт, чем позволит подобному случиться. У них всё будет совершенно иначе. Вот как сейчас - до одурения сладко, трепетно, жарко. Остаётся только не свихнуться до этого момента, не железный же всё-таки, далеко не железный.
Будет?
Не слишком ли самонадеянно?
Не забылся ли?
Алёна горячо дышит ему в грудь, скользит пальцами по спине и, кажется, сама того не осознавая, тянется, отзывается чутко на каждое касание, идеально соединяется с ним всеми линиями своего тела, как пазл, из-за чего становится совершенно ясно - её накрывает их близостью, неожиданной, но такой правильной и нужной, не меньше и не увидеть-не услышать-непочувствоватьэто невозможно.
Так что, нет, не забылся. Потому что моя.
Сейчас моя и потом.
Всегда.
У Авдеева от этого внутри, за рёбрами, там, где всё о ней и за ней, совсем тесно. Почти невмоготу. Да только его сейчас и под страхом смерти не заставить даже на маленький шажок в сторону отступить. Легче сразу на поражение, без предупредительного, прямо в висок и, чтобы наверняка, следом не медля в грудь.
- Кир… - доносит до уха ветер шёпот, что оседает на нём мурашками. - Я…
Парень чуть поворачивается, зарывается лицом в тёмный шёлк глубже и, не помня себя от нежности, желания, любви, касается девичьей макушки губами. Если у каждого человека существует свой рай на земле, то у него он такой - она и никого и ничего больше рядом. Ни проблем, что тянут камнем на дно отчаяния и бессилия, ни ответственности ему не по годам, ни слов отца, страшных, обидных, разочаровывающих, от которых он ещё пару минут назад был готов разнести всё к чертям, а теперь стоял и на до и после свою жизнь этим моментом делил. До - против неё, себя, очевидного и вопреки уже случившемуся. После - весь в бездонных карих глазах, смирившийся с неизбежным и не намеренный больше останавливаться.
Чувствуешь, Алёна?
Никакие мы с тобой не друзья.
Друзей друг от друга так не плавит. У них всё чинно, благородно, по правилам. У Кира же безусловно, неоспоримо и настолько фатально, что выбора не остаётся. И бездействовать дальше, наблюдать со стороны, сомневаться бессмысленно и смешно.
Либо всё, либо ничего, помнишь?
Где-то внизу раздаётся глухой хлопок, будто от закрывшейся двери, и Отрадная ворочается, слегка отстраняется, чтобы заглянуть ему в лицо, но объятия не разрывает и смущение спрятать не пытается. Он же в свою очередь пьяно смотрит на неё - такую красивую, близкую, родную и надышаться не может.
Я теперь за тобой по пятам, понимаешь?
До конца.
В её глазах тонут даже звёзды, не то что он, а в его, Авдеев уверен на сто процентов, капсом, как на рекламном щите, неоном светится “люблю”.
- Кир, я не хотела… Не хотела подслушивать, веришь? - спрашивает серьёзно. - Просто случайно услышала тебя и…
- И?
То, что она слышала как он собачится с отцом его абсолютно не задевает и не ущемляет, и не в таких ситуациях уже рядом была, а этот вопрос задаёт лишь бы только дальше её голос слышать.
- И забеспокоилась, что ты… Что у тебя…
Алёна путается от переполнявших эмоций в словах и взволнованно облизывает губы. Он мгновенно залипает на этом действии, слыша как выдержка трещит по швам.
- … Что тебе плохо.
Простая фраза, а у него улыбка во весь рот сама собой вырисовывается. Приятно знать, когда кому-то на тебя не наплевать. Ещё приятнее, когда на тебя не наплевать не кому-то, а той, что все мысли захватила и теперь жила в них полноправной хозяйкой всего его мира.
- Прости, пожалуйста.
- Алёнка, прекращай, - качает головой, не сводя с девушки глаз. - Всё в норме. Наоборот… Хорошо, что ты здесь.
Теперь черёд улыбаться переходит к ней и это одно из самых любимых зрелищ на свете. Когда она улыбается. Когда чувствует себя безопасно и комфортно. Когда смеётся. Эти моменты непростительно редки, но Авдеев собирается это исправить. Он, вообще, собирается много чего с ней и для неё сделать, не в силах дальше быть сторонним наблюдателем, участвующим в её жизни лишь от случая к случаю.
- За Мишу отдельное спасибо.
Отрадная не была обязана переживать и заботиться о его лучшем друге, но всё же делала это, не ожидая ничего взамен и просто потому что Мишка нуждался в помощи и внимании.
- А теперь ты прекращай, - отмахивается она, чувствуя себя неловко. - За это не благодарят. К тому же не я одна с ним была.
Кир морщится как от зубной боли. От этой продуманной суки, втемяшившей себе в голову чепуху о любви между ними, он бы с радостью избавился в первую же секунду как только та показалась ему на глаза, да только друг был против, а ради Романова парень мог не только наступить себе на горло и лишить себя подобного удовольствия, но и смириться с её местонахождением в радиусе нескольких шагов. На сегодня. Завтра за себя и своё терпение, стремительно подходящее к концу из-за последних событий в жизни и Лилиных выходок в частности, он уже поручиться не мог.
- Она меня не волнует, запомни, Алёна, и никогда не верь обратному, кто бы что не говорил, - отрезает Авдеев и меняет тему разговора на то, что ему, действительно, важно и интересно. - Лучше расскажи, как твои дела.