Что бы не случилось, справлюсь. Вывезу. Выиграю.
Смогу!
Повторяла бесконечно про себя как умалишённая да с такой силой, что даже поверила в то, что, действительно, несмотря ни на что, из любого дерьма выкарабкается. Если бы знала наперёд какого масштаба грядёт её личный пиздец, то прошла бы мимо новенького, словесно прессующего Мишку в коридоре, а потом ударила бы первая. Исподтишка и чтобы наверняка. Не думая ни секунды и не жалея. Но Лиля не знала. Лиля была просто-напросто на него,Романа Королёва, обречена.
- …с каких пор ты стал таким борзым, а, Мих? - щерится блондин, угрожающе встав на пути у Романова. - Да ещё и в одиночестве. Без Дена. Без Авдеева. Не много на себя берёшь?
Он крупнее друга детства. Кудряшка, да, на пару-тройку сантиметров выше, но в комплекции Королёву всё же уступает, обладая более худощавым телосложением. А ещё у Мишки руки пианиста, иногда обе ноги левые и небезопасная привычка рубить правду-матку в глаза всем без разбора, словно он бессмертный. Новенький же чисто физически кажется сильнее и опаснее. Широченные плечи, гора мышц, не дающая покоя половине, если не больше, девчонкам и не только девчонкам универа, бьющая фонтаном самоуверенность, прослеживающаяся в расслабленно-развязной манере поведения, и яркая, сбивающая с ног и пути истинного харизма преступно-обаятельного бэд боя.
Явно мудак. Явно без тормозов.
И она, как в той пословице про видящих друг друга издалека рыбаков, поняла это с первого взгляда и убеждалась каждый раз, когда то ли сводный братец, то ли хахаль Отрадной попадался на глаза. Потому что ей ли не знать, что ни за какой ангельской внешностью полчища демонов не спрячешь. Не сказать, конечно, что он пытался, но светлые короткие волосы, необычного красивого орехового оттенка глаза и открытая мальчишески-нагловатая улыбка всё же невольно вызывали определённые обманчивые ассоциации. Гордеева на них, естественно, не велась в отличие от большинства и, вообще, пока не знала о нём от и до, не собиралась идти с ним на конфликт в открытую, но и проигнорировать “разговор” парней не смогла. Ведь напротив новенького стоял сейчас не кто-то, а Романов. Лиле же и без того в конец осточертело гадкое чувство, похоже на вину с беспокойством, когда тот болел, чтобы испытывать его вновь, если Королёв всё-таки перейдёт от слов к действиям.
- Думаю, нет, в самый раз, - Миша, как ни в чём не бывало, будто не над ним повисла угроза побывать в травмпункте, пожимает плечами и преспокойно спрашивает, чем очевидно бесит новенького ещё сильнее: - А что, ты считаешь иначе?
- Я считаю, что ты лезешь туда, куда тебя не просят.
В этом, как ни крути, девушка с ним не может не согласиться, постоянно испытывая вездесущность друга детства на себе.
- А ещё я считаю, что ты забыл своё место, но не переживай, я тебе о нём с удовольствием напомню, - блондин гадко хмыкает и очевидно это не предвещает ничего хорошего. - Ты, Мишенька, не больше, чем довесок. Надоедливый, бесячий и всегда нахер никому не сдавшийся. Ни родителям, ни брату, ни тем более Киру.
Ей не видно лица Романова, потому что он стоит к ней спиной, но по тому как он напрягается, ясно, что эти слова не проходят мимо него. Впрочем, как и мимо неё тоже. Гордеева записывает на подкорку, запоминает на будущее и тоже напрягается, потому что… Потому что, чёрт возьми, только она имеет право Кудряшку обижать и делать больно. У других такого права никогда не было, нет и не будет!
- Поэтому не обманывайся почём зря, закрой рот и будь тихим верным комнатным пёсиком Авдеева дальше. Только, мой тебе совет, на его счёт тоже не обманывайся и помни, что в один прекрасный момент также можешь стать ещё одним “бывшим лучшим другом”.
Мишка запускает руки в карманы и слегка наклоняет голову к плечу.
- Мне показалось или ты ревнуешь?
В его голосе слышится улыбка, отчего Королёв заводится пуще прежнего, но очевидно, что дело не в ней, а в словах, бьющих в самую точку. Друг детства тоже только внешне ангел со своими небесно-голубыми глазищами и неуёмными кудрями и тоже умеет делать больно. Лиля даже чувствует что-то вроде гордости, но в следующий момент гордость уступает пульт управления вспыхнувшей в одну секунду злости, когда новенький деланно небрежно бросает:
- Это ты дрочишь на всё живое, без разбора, Миха. Я же в этом плане изначально и априори традиционен, так что не сравнивайнормальныхлюдей с собой, лады?
Романов вздрагивает. Новенький, заметив это, ухмыляется ещё гаже, довольный собой. В нём столько превосходства и радости, что ей не терпится вцепиться в его красивое нахальное лицо своим новым, сделанным только позавчера, острым маникюром. Ощущение такое, словно он её на глазах у всех за больное зацепил и всё нутро выпотрошил на забаву окружающим. Глупость несусветная, ведь это не она там, напротив него, стояла, а Романов. И Мишка ей никто, чтобы за него так переживать.
Никто ведь, правда?
Всего лишь друг детства, с которым связаны одни из лучших воспоминаний в её жизни. Единственный человек, который помнит её той, другой - слабой, доверчивой и ещё не преданной. Последний, кто, не взирая ни на что, упрямо зовёт её своим другом, заботится и снова, раз за разом, продолжает быть рядом.
Никто-никто-никто-никто-ник…
Сукин сын! Кто ты, вообще, такой, чтобы разговаривать ТАК с ним?!
Лиля, спрятав эмоции за свою фирменную, родную маску отъявленной стервы и заслуженной суки всея округа, стремительно направляется вперёд, к стоящим друг напротив друга парням.
91. Лиля
Каблуки ритмично стучат по полу. Волосы шелковистым водопадом струятся по плечам. На губах играет многообещающая улыбка, от которой у людей, хорошо её знающих, по коже пробегает холодок. Ладони в кулаки. В мыслях одни ругательства. Внутри непреодолимое желание стереть зарвавшегося любовника Отрадной в порошок. Ярость и обида за Мишу застилает глаза, но она чётко видит удивление и лёгкое непонимание в ореховых радужках, когда появляется в поле зрения новенького. У неё нет плана и это вмешательство, абсолютно необдуманное, ещё наверняка ей аукнется, да только есть один маленький нюанс - Лиле плевать. Она его не боится. Она, вообще, никого не боится и позволять какому-то гавнюку в дешёвом образе бэд боя унижатьеёКудряшку не собирается.
Посоревнуемся, красавчик?
Проверим кто из нас хуже?
Я или ты?
На её приближение парни реагируют по-разному. Миша поворачивает к ней голову, хмурится и машинально хочет прикрыть собой от взгляда новенького, но тот у него такой, что и сквозь Китайскую стену пробьёт, если он захочет. На поверхности насмешливый, лукавый, хулиганский, а если заглянуть поглубже, то сразу же захочется отпрянуть как от открытого огня или любого другого открытого источника опасности. Блондин мгновенно теряет к Романову весь интерес, осматривает её всю от и до, не то что с головы до ног, а будто в каждую пору на коже стремится залезть, и улыбается. Красиво улыбается. Чертовски красиво. Открыто, задорно, с хорошей такой ебанцой, что делает его ещё обаятельнее и сексуальнее. Гордеева, положив ладонь другу детства на локоть и тем самым дав ему понять, что не нуждается в защите, отвечает новоявленному одногруппнику тоже улыбкой, но чисто женской, манящей, слегка томной и совсем не слегка кокетливой.
- Привет, - здоровается первая, смотря только на него и прямо в ореховые глаза.