Для некоторых людей раннее утро — лучшая часть дня, и Джордж Хэммонд принадлежал как раз к таким. Он служил сторожем у больших шлюзовых ворот, которые сдерживали воды канала, чтобы они не попали вниз, в бассейн реки. Работу начинал в пять сорок пять и в снег, и в дождь, и так более сорока лет. Идя по тихим улицам, он неизменно с удовольствием ощущал утреннюю прохладу.
Джордж задержался, поднявшись на ступеньки моста через реку, и посмотрел вниз, на воду. Отсюда хорошо были видны баржи, на которых возили уголь в верховье реки. Сейчас они сгрудились у старых викторианских доков, словно гигантские акулы.
Сойдя со ступенек моста, он двинулся вдоль берега. Одну секцию угольные баржи забили плотно, и чтобы спрямить себе путь на другую сторону, он решил перейти по ним. Возле борта последней приостановился, оценивая ширину просвета между баржей и пристанью, и прыгнул. С трудом восстановив равновесие и переводя дыхание, глянул в серо-зеленую воду. Снизу на него смотрела женщина. Всю жизнь работая на реке, Джордж Хэммонд и раньше находил утопленников, но никогда не видел такого, как этот. Глаза устремились мимо него в вечность, и по какой-то необъяснимой причине он почувствовал страх.
Повернувшись, старик прошел обратно через реку, взобрался на пристань и побежал вдоль берега.
Ник Миллер только ступил на мост, как с другого его конца появился Хэммонд и оперся на перила, с трудом переводя дыхание.
Миллер бросился к нему:
— Что-нибудь не так?
— Полиция! — задыхаясь, прохрипел Хэммонд. — Мне нужна полиция.
— Вот вы и нашли ее, — твердо ответил Миллер. — Что случилось?
— Там, в воде, девушка, — произнес Хэммонд. — С другой стороны угольной баржи, у пристани.
— Мертвая? — резко спросил Миллер.
Хэммонд кивнул.
— Пришлось мне сломя голову бежать сюда, скажу я вам.
— С той стороны моста есть ночное кафе. Там телефон. Вызовите оттуда патрульную машину и «скорую помощь». А я спущусь и посмотрю, что можно сделать.
Хэммонд кивнул и повернулся, а Миллер быстро спустился по ступенькам и пошел вдоль берега. Дождь перестал, и от воды потянул легкий бриз, так что его пробрал холод, когда он спрыгнул на палубу первой баржи и начал пробираться вперед.
Сначала он не мог найти ее, а потом маленький водоворот втянул в себя плавающий мусор, и она взглянула на него снизу вверх.
Она была красавицей — он даже представить не мог, что бывают такие женщины, — и это казалось самым странным. Тело занесло под сводчатый настил пристани, и теперь течение вынесло его оттуда. Платье и длинные золотые волосы девушки кружились облаком вокруг нее, а глаза и немного приоткрытые губы словно бы удивлялись тому, как легко все это произошло.
Наверху, на мосту, раздался звон колокола патрульного автомобиля, и вдали послышалась сирена приближающейся машины «Скорой помощи». Но он не мог ждать. По какой-то непонятной причине сержант принял случившееся близко к сердцу. И хотя он отличался особой чувствительностью к холоду, снял пальто и пиджак, скинул ботинки, перелез через край и, погрузившись в ледяную воду, поплыл под арку. В этот момент первые лучи утреннего солнца пробились сквозь облака, отражаясь в воде, и, когда он подплыл и прикоснулся к женщине, ему показалось, что она улыбнулась.
В двадцати ярдах справа от него в реку спускалась широкая лестница, он подплыл к ней и, ударившись коленями о гравийное дно, встал на ноги со своей ужасной ношей.
Но сейчас женщина выглядела совсем иначе. Теперь не осталось никаких сомнений в том, что она на самом деле мертва. Он стоял по колено в воде, смотрел на нее сверху вниз, и горло у него перехватило, будто бы он понес личную утрату.
— Почему? — тихо спросил он себя. — Почему?
Но ответа не последовало, да и не могло быть. Когда машина «Скорой помощи» развернулась у моста, он медленно пошел наверх, а женщина покоилась у него на руках, будто спящий ребенок.
Глава 2
Старший инспектор полиции Брюс Грант, начальник центрального отдела по расследованию уголовных преступлений, стоял у окна в своем офисе с чашкой чаю и грустно смотрел на идущий дождь. У него снова побаливала голова и немного давала о себе знать печень. Он старел, старел и полнел из-за отсутствия физических упражнений, а стопка бумаг на его столе и писанина, ожидавшая его, ничем не могли помочь.
Он закурил сигарету, первую за этот день, сел за стол и начал разбирать бумаги.