Целовала я его исступленно, пила и не могла напиться. Меня оторвали почти насильно. И лишь для того, чтобы заявить: – А мне нравится.
«Ты попала».
Я попала уже давно, когда не сразу сообразила, что все это не сон.
С моей стороны тишина, молчание. Не будет ему ни моего голоса, ни моей внешности, ничего. Ночь пасмурная, облачная, шторы в комнате закрыты, поэтому он не разглядит ничего.
– Молчишь? Не желаешь, чтобы я тебя слышал?
Проницательно.
– Тогда давай я этим воспользуюсь…
И меня перевернули на живот. Навалились сверху, откинули волосы с шеи, чтобы поцеловать. А о скользкую промежность трется все тот же неугомонный член, трется, дразнит, но не входит. И вдруг – направляющее движение рукой и головка уперлась… Нет, не туда, куда должна была, – в попку.
– Нет, – я всхрипнула.
– Молчи. Ты же выбрала молчать.
Он улыбался. Он был слишком дерзким, чтобы ему противиться, но – в анус?
– Не надо…
– Тихо, тсс…
И сам же прикрыл мне губы ладонью, навалился тяжело, но не вошел до конца, не сделал больно, приоткрыл вход только чуть-чуть.
– Давай… Совсем маленько…
Он кайфовал до очевидного сильно. Аккуратно надавливал, разминал, растягивал. Когда почувствовал, что его «пропустило», не стал доминировать, остался чрезвычайно нежным, и это меня добило. Вновь снесло какую-то внутреннюю перегородку. Я не из тех, кто умеет хвастать «мультиоргазмами» или легкой доводимостью «до максимума», но этот жал верные кнопки. Он всаживался в мою попку одной головкой – заходил и выскальзывал, – а ладонью пробрался мне под живот, нащупал клитор, сделался для него невесомой массирующей частью. Он превратил меня в нечто совершенно податливое, в единый ком сладко-напряженных нервов и мольбы, в кого-то изначально сдавшегося.
– Давай, – шептал тихо, творя бесчинства, – я хочу почувствовать это снова…
Он точно был из тех, кто ощущает иначе. Ему мои спазмы, стоны – еда и вода, чистая энергия. Наркота.
Я могла просить – не надо, не делай! Но все слишком поздно – мое тело уже трясется, конвульсирует лоно, в глазах снова слезы, в голове ноль целых и ноль десятых мыслей. Моим очередным оргазмом он упивался, как первым блюдом, вторым и компотом. Я уже была влюблена в того, кого не видела, и его же ненавидела за умение так отлажено на мне играть.
И он снова не кончил сам.
Но теперь-то все?
Только теперь он обнимал. Очень тепло, очень близко, до сих пор дышал мной, выдыхал, впитывал опять. И все очевиднее становилось – ему нравится. Уже слишком глубоко нравится, не на одну ночь. А мне нельзя. Тот, кто пробрался ко мне в постель, – не обычный мужчина. И суть не в том, что он развит или накачан, а в том, что секс с ним и с обычным человеком, все равно что лапша по-флотски или паста с вином и моллюсками.
– Я балдею от тебя.
Я это знала. Чувствовала.
– Как тебя зовут?
Ну уж нет. Я уже позволила себе столько, сколько совсем не планировала, когда отправлялась вчера на такси в чужой дом. И потому тишина.
– Не скажешь?
– Нет.
– Я запомню тебя.
Молчать становилось все сложнее.
– Мы проснемся с утра, позавтракаем, я принесу тебе кофе в постель. И познакомимся, как люди.
– Нет. Я исчезну утром. Испарюсь еще до рассвета, а после… сменю внешность.
Я блефовала, конечно, насчет внешности, дразнилась и одновременно выказывала разочарование от себя самой – я очень быстро ему сдалась. Вновь не повторится.
– Любишь сложности? Хорошо. Я найду. Потому что я тебя запомнил… Вот это…
И его рука провела по моему бедру.
– Это…
По животу.
– Это…
Сжала грудь.
– Не вздумай ставить импланты или сдувать. Она мне нравится именно такой.
Он воспринял мои слова всерьез?
– К тому же я найду тебя по запаху.
Теперь незнакомец улыбался. Черт, я все отчетливее чувствовала, что он опасен. Он, как нейронный коллайдер, прибор, к которому лучше не приближаться, если ты не физик-ядерщик.
– А что… если я страшная? Или серая мышь?
Улыбка сочилась сквозь тьму.
– Думаешь, я смотрю так неглубоко?
Я именно этого и боялась, что он уже увидел и ощутил больше, чем достаточно. Беда, если ему теперь наплевать на мою внешность, хотя не так уж она плоха.
– Я… не могу.
Он опять поднялся надо мной, перевернув на спину, подмяв под себя. Боже, кажется, он мог творить это со мной всю ночь напролет, и я просто буду ему «давать». И это слово включало в себя куда больше «разрешения на вход».
– Не можешь что?
Я вся влажная, скользкая, усталая.