— Например, ты, а это уже что-то, — назвавшийся Лукой, сидя на земле протянул руку новому знакомому. — Как мне обращаться к тебе?
— Если женщина, открывшая мне врата в этот мир, как-то и назвала свое дитя, то имя неведомо никому, кроме нее, как и имя самой роженицы, бросившей младенца на пороге приюта, — собеседник Луки помог ему подняться. — Мне же нравится имя Матфей, можешь использовать его.
— Не правда ли, Матфей, — тут же восторженно подхватил Лука, — наша встреча походит на рыцарскую дуэль, когда щит сбивается со щитом, а благородство с благородством?
— Иной раз, брат Лука, — возразил Матфей, — за железным нагрудником прячется не пылкое сердце, а гнилая луковица, да и под забралом таятся подленькие мыслишки, и не щит бьется о щит, а коварство с лукавством, хотя мне по душе твоя метафора.
Матфей по-дружески отряхнул дорожную пыль с плеча товарища.
— Значит, это судьба, брат, — Лука с благодарностью кивнул Матфею. — Наша встреча — перст Божий.
— Богу вряд ли есть дело до двух замарашек, снующих в толпе и руководствующихся выбором траектории движения из мелких, бытовых, себялюбивых, а то и скабрезных мыслишек, — Матфей не без интереса посмотрел на проплывающую мимо девицу весьма привлекательной внешности.
— Тогда Сын Его, Иисус, — бесшабашно согласился с Матфеем Лука, — взявши за руки нас обоих, свел под этой аркой.
— Брат Лука, — Матфей обнял товарища, — у Христа иная забота — следить за тем, чтобы ты возлюбил ближнего, не обижал птах малых и всяких зверушек и видел во мраке бытия Свет Отца Небесного, а уж лупить человеческими головами, как шарами, друг о дружку он и не помышляет.
— Но, когда бы для дела, — возразил Лука, — можно и пристукнуть.
— Иисус и для дела не позволит возникнуть боли, — Матфей перешел на назидательный тон. — Не для того он учит предложить обидчику другую щеку, а после и помолиться за него.
— Эй, придурки, освободите проезд, — крикнул конный вельможа, и хлыст его, описав в воздухе правильную окружность, оставил на спине «проповедника» рубиновый след.
— Скотина, — злобно прошептал Матфей, схватившись за плечо.
— Да, Христу точно не до нас, — засмеялся Лука и на всякий случай спросил у чертыхающегося Матфея:
— Не помолишься за «скотину»?
Тот обиженно махнул рукой:
— Остается Дух Святой, не иначе его рук, — здесь Матфей запнулся, — его крыльев дело.
— Не тот ли это голубок, что носится над миром и гадит на изваяния, установленные одними людьми в память о заслугах других, — съязвил Лука, — выражая при этом свое полное пренебрежение к делам человеков?
— Так представляют себе Дух Святой исключительно недоумки, — ответил Матфей, недоверчиво поглядывая на собеседника.
— Как мы?
— Нет, еще хуже, — Матфей заговорщицки обвел взглядом многолюдную толпу. Жители города, следуя мимо, не замечали странноватого вида парочку, выбравшую для беседы столь неподходящее место.
— А как тебе, брат Матфей, видится он? — Лука не моргая уставился на товарища.
— Дух Святой не Он, не Она, но и не андрогин, — Матфей потрогал сиреневую шишку на лбу, — не в физическом облачении, а по сути Присутствия и того, что он есть.
— Откуда знаешь? — восхитился Лука.
— Ты спросил, как видится, я и «увидел», — замысловато ответил Матфей.
Перед мирно беседующими посреди дороги остановилась телега с мешками, полными чистой белой муки. Возница, он же мельник, человек обстоятельный и неторопливый, выждав с минуту, насмешливо поинтересовался у ничего не замечающей вокруг парочки:
— Надеюсь спор ваш стоит того, чтобы быть раздавленными моей гнедой?
Матфей и Лука, отпрянув в стороны, пропустили мельника и сошлись вновь, на то же место.
— Ну, а как видишь ты, брат Лука? — заторопился Матфей, вытирая пятку, ступившую в конский навоз, об камни.
Лука с нескрываемым удовольствием наблюдая, как незадачливый его товарищ комично пританцовывает в попытке избавиться от налипшей массы, глубокомысленно заметил:
— Дух Святой есть особая энергия.
Матфей, уловив нотки сарказма, остановился и воскликнул:
— Чего-чего?
Изобразив серьезную физиономию, Лука сложил ладони, как пастырь на проповеди, и монотонно забубнил:
— Дух Святой — это энергия Воли и Безволия, Воли Творца к саморазрушению, саморазделению для создания тока процесса Самопознания, и Безволия как непротивления, невмешательства в действия Антипода, существование коего необходимо для Самопознания.