Видимо, узрев на моей физиономии полное смятение, пророк дотронулся до плеча:
— Значит ли это, что не надо креститься, с одной стороны, и не кажется ли, с другой, что постоянное крестоналожение есть поминание Имени Его всуе?
Моисей не стал дожидаться от меня быстрого ответа, на кой я, откровенно говоря, и не был способен, а просто закончил:
— Третья заповедь для Адама звучала так: «Пустое дело — черпать из Океана, соленая лужа под ногами все равно не заменит его».
— А для Евы?
— «Не вставай в лужу — выбери Океан, хоть вода и там и там будет солена», — Моисей вытащил ступню из сандалии и потыкал большим пальцем в горячий песок, изображая вхождение в воду. Я подыграл ему, показав, что разматываю невидимые сети и забрасываю их, мы оба дружно расхохотались. Покончив через некоторое время с весельем, рыбалкой и купанием, пророк напомнил:
— Четвертая заповедь.
Я покинул несуществующий, кроме как в моем воображении, прохладный и шумный прибой и ответил:
— Помни день субботний.
Моисей, ей Богу, как ребенок, попрыгал на одной ноге, вышибая ладонью «соленую морскую воду» из уха:
— Адам «боится» Отца и оправдывает нарушение делами насущными и неотложными в надежде на прощение. Ева «флиртует» с Богом, иногда справедливо полагая, что Творец не станет сердиться на свое любимое творение, где-то слегка нарушившее Его устои.
— И как же было записано в первоисточнике? — я был весьма заинтригован.
— «Бог в сердце вечен, а разуму и дня много».
— Это Адаму, — догадался я.
Моисей согласно кивнул:
— Еве было предначертано следующее: «Бог привел тебя к Адаму через ребро, ты же приведи Бога к Адаму через сердце».
— Ты не мог ошибиться, точно помнишь слова? — переспросил я своего умудренного собеседника, перебирая мысленно смыслы и ассоциации, вызванные его речью.
— Пророки не ошибаются, — обиделся Моисей, — иначе их называли бы шарлатанами. Переходим к пятой заповеди — о почитании родителей. Здесь вступает в силу кармическая схема «крест на крест». Адам, «приклеенный» к матери, внутренне готов к почитанию давшей ему жизнь, в отце же он отчетливо видит недостатки и соперничество с Богом, а в возрасте физического созревания и с собой.
Моисей потеребил бороду, вздохнул и продолжил:
— Ева, асимметрично Адаму, близка к отцу, глубинному подобию ее Создателя, Художника, Поэта, ну, я уже об этом говорил, а в матери зрит соперницу, иногда опасную, а иногда и не очень.
— И какова же была надпись на скрижалях, которые ты расколол? — не удержался я, вспоминая подспудно свои отношения с матушкой и отцом.
— «Не становись спиной к отцу, когда разговариваешь с матерью», — Моисей снова поморщился (это, похоже, начинало входить в его привычку), возможно, как и я, обратившись в этот миг к воспоминаниям детства. — Это Адамова табличка, а Еве предназначалось следующее: «Не давая любви тем, кто ждет ее от тебя, обираешь и Бога».
Пророк неожиданно всхлипнул и смахнул со щеки робкую слезинку:
— Нелегка женская доля.
Я с изумлением уставился на Моисея: седовласый, не стареющий с тех самых библейских времен пророк в начале разговора казался безэмоциональным, спокойным, мудрым, и вдруг… Может, старик вспомнил свою давнюю любовь, был же он когда-то молодым.
Пока я фантазировал на тему внезапной слезоточивости пророка, сам предмет моих умствований вернул себе прежнее расположение духа:
— Однако нас ждет шестая строчка, давай, вспоминай.
Заповедь «Не убий» всегда казалась самой очевидной, и стоять должно ей на первом месте — так думалось мне:
— И как же различают столь однозначный призыв Бога не лишать жизни живое существо муж и жена?
— А вот и умудрились, — неторопливо ответил пророк. — Через смерть противника Адаму представляется решение многих затруднительных вопросов, ему, сотворенному из глины, как ни странно, не хватает пластичности, гибкости, и эта заповедь сложна для полного осознания мужем при наличии оружия или иного имеющегося превосходства. Еве, сотворенной из кости, крепкого ребра, напротив, претит сам акт отъема жизни, ибо в ее природу заложен механизм дарования таковой, то есть деторождение, посему заповедь ясна ей, как Божий день.
— Очень интересно, как же Господь прописал эту заповедь изначально? — я в который раз лихорадочно подбирал в уме возможные варианты.
— «Сын и Отец неразделимы, вонзая нож в Сына Божьего, ранишь и Бога» — так сказано было на адамовой табличке. Ева получила следующее напутствие: «Рука твоя, принесшая смерть, коснется и тебя, и детей твоих».