Как-то я пытался её разыскать, это было лет восемь назад. Моя жизнь стала стабильной и ровной, я понял, что совершил ошибку и поехал в столицу, чтобы разыскать Дашу, вымолить у нее прощения и попытаться самому сделать её счастливой, но жизнь второго шанса не дает. Я нашел её квартиру, мне никто не открыл. Целый день я бродил вокруг её окон, но там так никто и не появился. Я пытался узнать что-то у соседей, мне лишь пожимали плечами, что не знают, куда они делись, одна женщина, неопределенно махнув рукой, сказала:
- Они уехали. А куда?… Не знаю.
Так я и вернулся ни с чем, ругая себя за малодушие. Больше я попыток не делал разыскать её, надеясь, что она стала счастливой.
В этот раз судьба меня закинула в Париж. Я шел по улице, разглядывая уличные кафешки, и случайно столкнулся с молодым человеком. Я не узнал его, извинившись, хотел пройти дальше, а он взял меня за плечо:
- Илья?
Что-то до боли знакомое было в его лице, но я никак не мог его узнать. Он понял это, ведь тогда он был еще совсем ребенком:
- Я брат… Даши.
- Даши? – я сразу понял, какой Даши.
Сердце забилось, как когда-то давно. Я из вежливости спросил как он, а потом сразу поинтересовался, где можно её найти.
- Здесь, в Париже! Я дам тебе её адрес! Навести её! Она будет рада тебя видеть!
Его слова дали мне невероятную надежду: Даша после всего того, что я наговорил ей в последнюю встречу, будет рада меня видеть… Мы еще немного поболтали, я дал ему свой адрес и телефон, и так как у меня оставалось всего несколько свободных часов до самолета, попрощавшись, поспешил к Даше.
Я оказался перед трехэтажным домом, каких в Париже было довольно много. Поднялся на второй этаж по крутой лестнице. Дверь была массивной, я постучал в нее и лишь потом увидел звонок. Рука вспотела, сердце безумно стучало, так как мне никто не открыл, я нажал на звонок. За дверью послушались шаги и мужское ворчание на французском языке. Дверь открылась, на пороге стоял мужчина лет тридцати с всклокоченными темными волосами, синими заспанными глазами и в домашний одежде. Он что-то спросил меня, а я лишь смог выдавить из себя:
- Даша…
- ДашЯ? – переспросил меня мужчина и крикнул куда-то вглубь квартиры – ДашЯ!
Секунды показались вечностью, послышались шаги и …я увидел её. Она была все также стройна, её длинные волосы были собраны в пучок, в отличие от мужчины она была одета так, как будто куда-то собиралась: легкий макияж, строгий светлый костюм, туфли на каблуках.
На французском, недовольным тоном она что-то спросила у мужчины, он отошел от двери и она увидела меня.
Она:
«Он был моей первой любовью. Мама сказала, что первая любовь редко имеет счастливое продолжение.
- А у вас с папой? – спросила я.
Папа с мамой были знакомы с детства и были друг для друга первой и единственной любовью. Я не видела никого, кто так бы любил друг друга, как мои родители.
В институт я поступила без проблем. Выбирала не я, выбрал мой папа. Он был несказанно рад, что я перестала ему противиться, я даже бросила спорт, мне стало все равно, что будет со мной дальше. Тренер несколько раз приходила ко мне домой. Уговаривала моих родителей, чтобы я не бросала тренировки, но на меня никто не мог повлиять. Внутри что-то оборвалось. Училась я кое-как, лишь бы вовремя закрыть сессию, а когда я не смогла сдать один экзамен, то папа пошел и «договорился» с преподавателем, чтобы мне поставили «тройку».
Мама пыталась меня вывести из меланхолии: водила меня то в гости, то в театр, но это было бесполезно. За мной часто заходили друзья, чтобы вытащить меня на очередную вечеринку, но моя меланхолия не лечилась шумом, весельем и выпивкой, мне нужен был покой.
Мама хотела узнать, что со мной произошло, но я так никому и ничего не рассказала. Мне было стыдно, что я стала предметом спора, а я ведь влюбилась без оглядки. Мне было так больно, что не передать словами, внутри что-то бесконечно жгло, как будто к сердцу приставили раскаленное железо.
Но судьба приготовила мне более сильный удар. Видимо, ей показалось мало той боли, которую я испытывала. В феврале, когда я еще училась на первом курсе, папа уехал в командировку… больше мы его живым не видели. Он попал в страшную аварию на заснеженной дороге и погиб на месте. Мама была в таком горе, что через два месяца слегла, а уже через неделю мы похоронили её рядом с папой. Мы остались с братом одни. Не успели мы отойти от похорон, как за братом пришли, чтобы забрать его в детский дом. Я вынуждена была пойти на работу, чтобы оформить опекунство над ним. Наши сбережения таяли на глазах, все друзья куда-то подевались, мы остались с братом совершенно одни.