— Поверь! После вчерашней шлюхи не станет! — взбешенная своей же дерзостью, быстро перехожу на «ты» и порываюсь закрыть дверь, но мужчина буквально отталкивает меня, распахнув ее настежь.
— С этого места поподробнее, — надвигается на меня стеной. Нет, он напоминает вышибалу, который вот-вот пригвоздит меня к стене.
— Завтрак так завтрак, — пискнув, пытаюсь проскользнуть мимо, но Марат одним движением перехватывает и вжимает в стену.
Ох ты божечки, какой он сильный. А еще от него вкусно пахнет. Проклятье. Я влипла…
— Значит, подглядывала. — Обдает мою шею горячим дыханием, превращая все мое тело в податливую массу. — И как?
Да что он о себе возомнил?
— Можешь не переживать, — проглатываю чертово смущение и упираюсь ладонями в его крепкую грудь, — мне не понравилось.
— Насколько не понравилось? — заглядывает мне в глаза, уперев руки по обе стороны от моей головы. Мускулистые руки. Покрытые проклятыми татуировками. Охренеть… обычно Марат ходил в рубашках, но сегодня на нем лишь облегающая футболка и джинсы.
Мое сердце делает кульбит.
Заставляю себе вернуть взгляд к его лицу и вижу, как насмешливо он кривит губы. Нет. Он издевается!
— Настолько, что я убежала без оглядки, — цежу сквозь зубы и пытаюсь оттолкнуть эту гору из мышц.
— И всю ночь представляла, как я трахаю тебя, а не ту шлюху? — ухмыляется, показывая белоснежные зубы.
Вот же поганец.
— Фу, нет конечно! — мой голос звучит выше на октаву. — Это же омерзительно! Отойди от меня!
— Сначала я проверю, насколько тебе это омерзительно.
Ловким движением он пробирается ладонью между моих ног, напрочь лишая возможности дышать, а потом мою щеку обжигает его хриплый смешок.
— Маленькая лгунья, — рычит он мне в ухо, пробираясь грубыми пальцами под мои трусики. — Ты такая мокрая.
— Марат… что ты… — я едва шевелю пересохшими губами и не в силах ничего с собой поделать, лишь цепляюсь за его широкие плечи.
6.2
Этого не должно быть, но внизу живота зарождается какой-то странный трепет, даже болезненный. Это и пугает, и приводит в восторг одновременно.
— Больше не смей мне лгать, птичка, — вкрадчиво цедит Марат, подхватывает на руки и заставляет встретиться с ошеломляющей парой сверкающих глаз, которые уже полностью заволокло порочной темнотой. — Никогда не лги мне.
Дыхание становится рваным, но я успеваю сделать глубокий вдох, прежде чем он швыряет мое дрожащее тело на кровать. Я не успеваю оправиться, как он уже нависает надо мной, дергает за лодыжки, прямо к краю, прежде чем развести ноги в стороны.
— А как же завтрак? — пищу я, отчаянно сводя бедра вместе, пытаюсь отодвинуться, но он не позволяет мне этого сделать, настойчиво располагаясь между них.
— Сейчас я к нему и приступлю. — Подцепляет проворными пальцами за трусики и медленно стягивает их вниз. Божечки, я сейчас задохнусь. — Ты очень долго дразнила меня, малышка.
— Я не… я не… — судорожно хватаю ртом воздух и упираюсь руками ему в плечи, когда он проводит носом рядом с самым сокровенным местечком.
А потом кожу обжигает его гортанный рык:
— Тихо, девочка.
Но я уже не слышу ничего, потому что горячий язык касается нежной плоти, прежде чем его голодные губы втягивают мой пульсирующий клитор, погружая меня в самый эпицентр незнакомого удовольствия. Опасного и волнующе прекрасного.
Из горла вырывается глухой звук, и я со стоном вонзаю пальцы в простынь. До боли в ногтях. Выгибаюсь и вскрикиваю, еще сильнее цепляясь за ткань, в то время как его пальцы впиваются в мою задницу.
— Ма…рат… — прерывисто вылетает из меня, пока он яростно поедает меня ртом, задирая ночнушку, чтобы обхватить пальцами мой затвердевший сосок и заставить меня взорваться новой вспышкой ощущений. Проклятье. Его зубы царапают, щетина обжигает. Все настолько остро, что наслаждение пронзает насквозь каждую дрожащую во мне клеточку.
Отчаянно часто хватаю через нос воздух. Облизываюсь, дурея от его рта и рук на мне.
Я еще пожалею об этом, знаю, но сейчас позволяю себе раствориться в этом мужчине. И плевать, что это неправильно, сейчас мне все равно. Абсолютно плевать. Есть только он и его жадный рот, и я капитулирую в его власти.
— Блядь, ты скоро кончишь, детка, — хрипит он, прерываясь на мгновение, и вновь выбивает своим языком все ненужные мысли из головы.