Господи, интимней момента в моей жизни еще не было.
— Позволишь мне раздеть тебя? — робко спрашиваю я, и тут же чувствую, как мои щеки предательски краснеют. Наверное, это было глупо.
— Блядь, да, — рычит он, — конечно, я позволю тебе это, детка. Я позволю тебе все, что угодно, — уже горячим шепотом обдает мое ухо и прикусывает за мочку, вынуждая меня всхлипнуть. Я никогда не привыкну к его аппетиту.
А после он вынуждает встретиться с его диким взглядом. Я даже не замечаю, как дрожащими пальцами расстегиваю первую пуговицу мужской рубашки, после чего неуверенно снимаю с его шеи ослабленный галстук. Сглатываю и снова возвращаюсь к пуговицам, ощущая, как Марат жадно контролирует каждое мое движение.
Зверь какой, даже дышать сложно. С ним вообще рядом жизненно важные функции ломаются, словно китайские часы.
Сдавленный звук, долетающий до меня сверху, возвращает меня в реальность и я снова концентрируюсь на Марате. Точнее на том, как раздеваю его.
Со скачущим волнением я аккуратно снимаю белоснежную ткань с широких плеч и замираю, когда взгляд утыкается в его накаченную грудь, покрытую орнаментом чернил, скрывающих небольшой шрам.
— Страшный?
Закусываю губу и качаю головой.
— Было больно? — Пальцем провожу по грубому рубцу и прикусываю губу от глупого вопроса, конечно ему было больно.
— Пустяки, на мне как на собаке, — хрипло произносит он, и я решаю больше не совать нос не в свои дела. Но разве что только потрогаю.
А через мгновение мой мозг быстро переключается на другую волну, вслед за глазами, которые уже жадно исследуют рельефный пресс с кубиками, как у шоколадной плитки размера XXXL. Никогда не была сладкоежкой, но сейчас мне хочется ей стать.
9.1
Кажется, я никогда не устану любоваться его телом. Каждый раз как в первый. Я даже не осознаю, что сама опускаюсь перед ним на колени, а через мгновение провожу по мощному торсу пальцами, слегка царапая его ногтями, отчего Марат испускает шумный вздох.
Взгляд непроизвольно опускается на внушительный бугор, который виден даже под плотной тканью брюк, а когда я избавляюсь от ремня и спускаю с него штаны, вновь замираю, очарованная крепкой мужской плотью.
Хаджиев, кажется, совсем не дышит, притаился, как хищник перед прыжком, а я и не осмеливаюсь посмотреть на него. Боюсь передумать. А я очень хочу сделать ему приятно.
Он ведь почти каждый вечер доводит меня до конвульсий, сегодня мой черед, думаю, это поможет ему расслабиться после тяжелого дня.
И в следующую секунду сама отрезаю себе все пути отступления, стянув с него боксеры вниз и освободив толстый член. Ох… мамочки.
Рот вытягивается в удивлении, он такой большой, увитый толстыми венами, будто я и не рассматривала его в прошлый раз. Но в очередной раз я понимаю, что не готова принять эту дубину в себя.
Сверху раздается трель мобильного телефона, а после улавливаю сквозь туман похоти низкий голос Хаджиева, вот только расслышать смысл сказанного не в моих силах.
Ведомая сладким предвкушением, что захлестывает меня изнутри теплыми волнами, я обхватываю ладонью, по крайней мере, пытаюсь, его ствол и медленно провожу вдоль всей длины, слыша, как сверху доносится сдавленное шипение. Облизнув пересохшие губы, повторяю свое движение уверенней, наслаждаюсь бархатистой плотью и тем, как член дергается от каждого нового движения, еще больше наливаясь кровью.
Но внезапно Марат рывком ставит меня на ноги, зафиксировав мое тело руками на талии. От резкой перемены его настроения сердце подпрыгивает и застревает в горле.
И лишь спустя минуту я осмеливаюсь поднять на него взгляд, встретившись с его непроницаемыми глазами, напоминающими льдины.
Я хочу заговорить, но язык становится подобен тряпке, лишая этой возможности. Смотрю на Марата и пытаюсь понять, что творится в его голове, пока он не обхватывает меня за подбородок и не проводит мозолистым пальцем по щеке.
— Никогда больше не лги мне, птичка, — угрожающе произносит он и, отпрянув от меня, быстро натягивает брюки обратно. — Ложись спать, не сегодня, — с этими словами он незамедлительно выходит из комнаты, оставляя меня в полном замешательстве.