Бросив последний убийственный взгляд на мужчину, открыла дверцу со стороны пассажира и села в дороге кожаное кресло. Красивая машина, однако. Мужчина сел на водительское место.
— Я даю тебе шанс, — с расстановкой произнес Массимо, не пытаясь завести машину.
— Шанс? — недоуменно повторила я.
— Ты должна уволиться со своей работы.
— Уволиться? Кем ты себя возомнил, чтоб так командовать мной?! — я воскликнула вне себя от негодования, даже если я сама решила уйти, но дать этому напыщенному индюку такую сатисфакцию вообще не хотелось, не после сегодняшнего спектакля, который ещё не закончился, как я могла наблюдать.
— Если ты этого не сделаешь, то обстоятельства потребуют того, чтобы я кое о чем намекнул в соответствующем месте, — тихо и угрожающе произнес Массимо. — Это ты-то финансовый менеджер? Да, да, как видишь, я знаю, что тебя собирались повысить. И не желаю, чтобы ты опять запустила свои маленькие, но грязные лапки в чужие деньги!
До этого, стараясь не смотреть в его сторону, я застывшим взглядом уставилась в ветровое стекло. Теперь же я повернула голову так резко, как будто он дернул за привязанную к ней веревочку. Он мне открыто угрожает!
— Ты намекаешь на то, что мне нельзя доверить деньги? Да ещё и угрожаешь? Я правильно всё поняла? — я прошипела, с ненавистью глядя на него широко открытыми глазами. В голове у меня он уже насажен на кол и стоит перед замком как наглядный пример для других неправильного поведения. Жаль, что это только фантазии.
— Я не намекаю, я знаю точно. — Массимо посмотрел на меня с жестокой иронией, его взгляд отдавал металлом. — И пожалуйста, не смотри на меня своими невинными голубыми глазками — не подействует. Четыре года тому назад ты совершила преступление, и, хотя закон оказался недостаточно проворным, чтобы отыскать твои следы, мне это удалось, — с расстановкой произнес он сдавленным от сдерживаемой ярости голосом. Его взгляд стал злобным. — У меня до сих пор имеются улики, с которыми я легко смогу упечь тебя в тюрьму…
— В тюрьму? — я в шоке смотрела на итальянца.
— Злоупотребление служебным положением в корыстных целях. Суд сурово подходит к такому обвинению. И тебе все еще могут предъявить его.
Побелев как снег, я безуспешно пыталась проглотить комок в горле. Значит увольнение четыре года назад с такой причиной, было не случайно. Это я осознала чётко и ясно, как и другую простую вещь: меня кто-то очень жестко подставил.
— Ты сошел с ума. Я бы никогда не сделала ничего подобного, — я возразила слабым, дребезжащим голосом. Неужели он мог поверить, что она способна на такое? Но раз уж мы все здесь собрались, то он однозначно поверил.
— И, если бы я позволил тебе, ты прекрасно продолжала бы это занятие, — ледяным тоном заявил Массимо, чей профиль в проникающем сквозь ветровое стекло уличном свете казался чеканным изображением на старинной монете. — Но я не позволил. Я вышвырнул тебя, и ты, забрав украденные деньги, как будто исчезла с лица земли!
— Это не правда. Во-первых, я не крала твоих денег, они мне и даром не нужны; во-вторых, я не пряталась, ты правда думаешь, что я спряталась за двести километров от столицы и от тебя? — я говорила спокойно, стараясь донести до мужчины мою мысль.
Ледяной взгляд Массимо вновь сказал мне о многом, и, в частности, то, что он мне не верит. Размышляя логически, я бы тоже не поверила будь я на его месте.
— А я думала, что ты уволил меня из-за того, что я переспала с тобой!
— Боже мой! Судьи непременно расплачутся, когда услышат от тебя подобное объяснение, — ответил Массимо, криво усмехаясь. — Ты официально уволена за должностное преступление.
— Знаю, но я… — он снова не дал мне договорить, что за привычка?
— Кстати, в тюрьмах полно лесбиянок. Такая маленькая, хорошенькая белокурая куколка, как ты, наверняка придется им по вкусу.
Напугал ежа голой задницей, как говорится, я с иронией посмотрела на этого ид идиота, который не понимал происходящего и даже не желал меня выслушать. Идиот-то идиот, с этим никто не спорит, но до чего же красивый и притягательный. Прошедшие четыре года будто пошли ему на пользу, и даже седина у висков не нарушала образ и не лишала его чистой мужской красоты.
— Так, давай ты постараешься меня выслушать, хорошо? Для начала это была не я. Мне твои деньги и даром не нужны, своих хватает. — но этот твердолобый баран снова меня прервал, это уже начинает бесить.
— Во всяком случае, в сфере благотворительности ты уже действительно не сделаешь ничего плохого, — с холодной угрозой в голосе заверил меня Массимо. — С твоими финансовыми талантами ты способна на любые жульнические махинации. И я желаю, чтобы ноги твоей не было…