– Кого?
– Кирилл, не тупи. Ты же слышал наш разговор с медсестрой в палате недоношенных.
– Она, наверное, еще лежит в роддоме. Сутки прошли после родов.
– Вот и организуй мне с ней встречу. Сделай так, чтобы никто нас не видел. Ты же знаешь теперь, где находятся камеры.
– Но меня не пустят в отделение родильниц. Это же не вип-палата, – пытаюсь найти отговорку я.
– Кирилл, шевелись! Мне тебя научить, как надо действовать? Я еще ночной эпизод не забыл.
– Вы можете узнать ее фамилию и номер палаты? Вам это проще сделать.
Эту маленькую хитрость я придумываю на ходу. Вдруг понадобится! Кто-нибудь вспомнит, что известный олигарх интересовался какой-то наркоманкой, и даст показания.
Тавади секунду мнется, потом достает телефон. Звонок главному врачу, и у меня на руках есть все данные этой женщины.
– Этой информации достаточно?
Я читаю данные с документа, присланного мне на телефон.
Некто Мария Соколова поступила в роддом вчера утром в состоянии наркотического опьянения. Родила недоношенного мальчика с абстинентным синдромом.
– Как таких тварей земля носит! – сквозь зубы говорю, едва сдерживая злость.
– Не наше с тобой дело. Жду звонка!
Я разворачиваюсь и иду к двери. Выход только один: надеть медицинский халат, шапочку, нацепить маску и идти прямой наводкой в отделение.
Это оказывается несложно сделать. На выходе из вип-отделения я замечаю приоткрытую дверь в ординаторскую. Заглядываю туда с независимым видом – пусто. На вешалке висит халат, здесь же – колпак, на столе лежит фонендоскоп. То, что нужно! Быстро переодеваюсь.
В отделение проникаю беспрепятственно. Все заняты своими делами. Медсестры суетятся, по коридору прогуливаются женщины. На них надеты белые рубашки, торчащие из-под халатов. Они идут медленно и осторожно, держась за стену.
Я чувствую неловкость. Ворвался чужак в сугубо женский мир и любопытствует.
– Вы пришли к Соколовой? – неожиданно спрашивает сзади женский голос.
– Да, – вздрагиваю я.
Неужели главный врач предупредил? Тогда какой смысл в этой конспирации?
– Очень хорошо, как раз ждем нарколога. Вот та дверь в углу.
Соколова – женщина с бледным, как снег лицом, и синяками под глазами, молча встает с кровати. Я вижу, что ее трясет так, что зубы щелкают друг о друга.
– Есть ширнуться?
– Сначала разговор.
Молча вывожу ее из отделения. Никто даже глазом не моргнул. Мы спускаемся по лестнице на четвертый этаж. Сюда же я зову Тавади.
– Спасибо, – коротко говорит он. – Свободен. Дальше я сам.
И опять я жалею, что не успел еще запастить подслушивающими устройствами. Даю себе слово, что в первую очередь по возвращении в Москву разыщу своего боевого товарища, командира разведки. У него наверняка есть нужные в этой области связи.
Спускаюсь по лестнице, и тут новая идея приходит в голову. Меня принимают за нарколога. А если...
Бегу в отделение недоношенных. Здесь за сутки ничего не изменилось. Даже не верится, что прошло так мало времени. Останавливаюсь у стеклянной перегородки и рассматриваю малышей. Медсестра, заметив меня, открывает дверь. Это уже другая женщина, не та, что взяла деньги в коробке из-под торта.
– К знакомому малышу пришли, или свой лежит?
Мой белый халат и шапочка не вызывают подозрений. Роддом большой, сотрудников много, студентов и интернов еще больше. Всех знать невозможно.
– Да, родила знакомая девушка.
– Какая фамилия у родильницы?
Уже открыл рот, чтобы сказать: «Селезнева», – и захлопнул: я же не знаю, может быть, сейчас у Лизы фамилия мужа.
– Соколова.
– Наркоманка? Ну, и знакомые у вас!