Смех клокочет внутри, рвётся наружу, вылетает изо рта со всхлипыванием и икотой. Я отмахиваюсь от слов Арсена руками, и только когда он выгоняет всех из палаты и прижимает меня к себе, хохот сменяется крупной дрожью.
– Тихо, моя девочка, тихо! – он шепчет мне на ухо. – Все будет хорошо.
– Ар-сен, скажи, это же н-неправда? – выстукивают зубы.
– К сожалению...
Я с надеждой заглядываю в глубокие карие глаза и вижу себя. Волосы стоят дыбом, рот кривится, губы шевелятся, как живые.
– Не верю! – мотаю головой и бормочу бессвязно: – Так не бывает… у нас планы на жизнь… мы еще кроватку не купили… Темочка вот родился. Это же неправильно. Малышу нужен отец. И живем мы в хорошем районе. Люди добрые, даже соседей-алкоголиков нет.
– Лиза, услышь меня! – Арсен берет руками мои щёки. – Совершено преступление. На твоего мужа напали. К сожалению, беда всегда приходит неожиданно.
И вдруг в голове вспыхивает идея: этими жестокими словами Арсен мне мстит. Вот сейчас откроется дверь и войдёт Игорь, улыбнётся и скажет:
– Ну, моя утёна, встряхнись! Тебя снимает скрытая камера
– Ты меня разыгрываешь. Обиделся, что вышла замуж. Уходи!
Я сталкиваю Арсена с кровати. Он встаёт и с высоты своего роста смотрит на меня. Его глаза темнеют, губы плотно смыкаются. Кажется, он сейчас сорвётся, но мне все равно.
– Лиза, не дури!
– Арсен, прости, но сейчас придёт муж. Что он скажет, если увидит, как ты меня обнимаешь? Дай мне расческу. На столе лежит. Я хочу привести себя в порядок.
И тут он размахивается и бьет меня по щеке. Кожу обжигает огнём. Я вскрикиваю и хватаюсь ладонями за лицо. Впервые вижу, чтобы этот прекрасный человек потерял выдержку. От неожиданности даже не успеваю испугаться.
– Лиза, твой муж погиб! Его тело лежит в морге! Приди уже в себя! – жестко говорит Арсен. – Ты должна жить ради сына!
И в моих мозгах снова щёлкает, словно кто-то переключает каналы. Где-то в глубине сознания рождается мысль: и правда, что это я? Нельзя шутить такими вещами! Арсен... мама... они не циничные люди. Они не такие...
Сын... Точно... я родила... два, нет, три дня назад.
– А где мой ребёнок? – выдавливаю из себя. – Я хочу его увидеть.
– Обязательно. Вот прямо сейчас и пойдём. Только успокойся.
– Со мной все в порядке, – уверяю его, хотя внутри все дрожит.
– Иди ко мне. Я никому тебя не дам в обиду. Никому!
Легко целует меня в макушку, в лоб, в горящую щеку, в закрытые глаза. Я вспоминаю, как успокаивал меня папа после ссоры с подружками, и погружаюсь, тону в этой нежности и ласке.
А с этой мыслью приходит и осознание сказанного: Игорь погиб. Его больше нет.
– Но... как же так? – наконец по-настоящему всхлипываю я. – Что случилось?
– Ты же была в квартире, – Арсен отодвигает меня и внимательно смотрит в глаза.
– Я? – пытаюсь что-то вспомнить – пусто.
– Что ты делала?
Его простые вопросы не дают мне погрузиться в пучину горя. Я вынуждена о чем-то думать, отвечать.
– Смотрела сериал, ждала Игоря. Он в кухне занимался отчетом.
– А дальше?
– Услышала шум, вышла из спальни.
– И?
Я мучительно напрягаю память, но ничего не получается. Перед глазами мелькают тени, вдруг крупным планом наплывает мужской галстук в белую полоску. Все. Но это мог быть кто угодно: врач скорой помощи, сосед, или видение.
– Не помню. Очнулась в палате. Все.
– Попробуй вспомнить. Это важно.
Но от осознания своей беспомощности и никчемности начинаю плакать. Тихо, без истерики, слёзы текут по щекам, капают с подбородка, и я вытираю их тыльной стороной ладони. Боль спицей застревает в груди, не дает ни вздохнуть, ни выдохнуть. Где-то внутри рождается крик. Он рвется наружу, а я изо всех сил сдерживаю его, и, кажется, вот-вот лопну от нехватки кислорода. И крик вырывается:
– И-и-и…, – захлебываюсь выдохом. И опять. – И-и-и…
– Ох, горе мое! Поплачь, поплачь.
Арсен прижимает меня к себе и качает в руках: вверх-вниз, вверх-вниз. Он выдёргивает из кармана платок и вытирает нос, как маленькой девочке.