– Отпустите ее! – резко говорит кто-то.
Не вижу лица, мутное пятно, хотя голос кажется знакомым. Внезапно давление на руки исчезает, я теряю опору и начинаю падать. Кто-то подхватывает меня, чувствую только, как отрываюсь о пола и парю в воздухе. Мужчина прижимает меня в крепкой груди. Какое знакомое и приятное ощущение защищенности. Так бы и осталась в этих сильных руках навсегда.
– Игорь...
– Тихо, Лиза, тихо. Все будет хорошо!
Этот голос, такой мягкий, такой нежный, неожиданно убаюкивает. Я прислоняюсь к широкому плечу.
– Пожалуйста, не бросай меня, – шепчу сквозь слёзы.
– Не брошу, – доносится в ответ.
На мгновение закрываю глаза.
– Я так устала! Так устала!
– Потерпи немного. Скоро будет легче.
Он несёт меня по коридору. Я слышу суматоху, крики, громкий плач. Ночь на дворе. Зачем так шуметь? Открываю глаза, но все расплывается, теряется в дымке. Мужчина кладёт меня на кровать. Только чувствую, как исчезает тепло его рук, и даже тянусь за ними, но проваливаюсь в забвение.
Сколько раз я так просыпалась и отключалась вновь, не знаю, но наступает тот момент, когда открываю глаза и понимаю: голова ясная, зрение отличное, слышу прекрасно. Вспоминаю ночное приключение и сомневаюсь: на самом деле я гуляла ночью по роддому, или это было видение, вызванное подсознанием?
– Мама, ты здесь? – приподнимаюсь на локтях и оглядываю палату – никого.
Солнце светит ярко. С моего места виднеется в окне полоска чистого голубого неба. Странно, вчера же была метель. Напрягаю память. Нет, это было не вчера. Сколько дней я здесь? Сажусь и ищу глазами телефон. Рубашка прилипла к телу, на груди – мокрые пятна.
Точно, я вчера родила. Или не вчера? Черт! Куда спрятали телефон? И как же хочется в туалет! Дверь тихо открывается, входит мама и сразу бросается ко мне.
– Лиза, тебе ещё нельзя вставать! Ложись, солнышко.
– Не хочу. Я чувствую себя прекрасно. Мамуля, где туалет?
Комната гигиены тут же в палате. Мама помогает мне привести себя в порядок и переодеться. Смотрю на себя: грудь раздулась, мой второй размер превратился в четвёртый. Молоко проступает каплями на сосках и стекает по коже.
– Нужно сцедить молоко. Попробуешь сама?
– Зачем? Мне нужно кормить сына.
– Ох, дочка, – мама отводит глаза, которые подергиваются влагой. Она тут же смахивает капли и преувеличенно весело продолжает: – Темочка ещё очень маленький, он лежит в палате недоношенных.
– О Боже, мама! – от счастья сердце заходится в безумной пляске. – Ты его уже видела?
– Конечно! Такой славный малыш. Ему немного тяжело, слишком быстро попросился на свет. Давай сцеживать, дочка. Отдадим молоко медсёстрам, они обязательно его покормят.
Мама обрабатывает руки и пытается выдавить молоко. Оно не бьет струей, только пузырится над кожей, а вместе с ним из моих глаз льются слёзы.
– Это так больно! Пожалуйста, не надо.
– Потерпи, дорогая! – руки мамы дрожат. – Нужно разработать грудь.
Во время этой экзекуции я ни о чем не могу думать. Отошли на второй план все вопросы. Мечтаю только, чтобы эти муки быстрее закончились.
– Что вы делаете! – в палату влетает медсестра. – Зачем же такими дедовскими методами? Так ещё мастит мамочке натрете! Я сейчас.
Она возвращается с молокоотсосом и справляется с трудной задачей за пять минут.
– Спасибо, – теперь я реву в голос от облегчения.
– Да, не за что. Обращайся! А ещё лучше, учись сама.
– А когда я смогу увидеть сына?
– Это тебе врач скажет. Потерпи до обхода.
Она убегает, оставляя меня с мамой наедине. Наконец-то я смогу ее расспросить о том, что случилось.
– Мама, где Игорь? Почему он не приходит?
– Ох, Лиза! Как ты меня ночью напугала, – уходит от ответа она, заставляя меня еще больше переживать. – Открываю глаза, а тебя нет на кровати. Я думала, что сойду с ума. Подняла на ноги все отделение.
– Да? А я думала, мне это приснилось. Совсем у меня с головой проблемы. Помню только, что Игорь нёс меня на руках.
– Игорь? – мама растерянно смотрит на меня. – Нет, это был Арсен Николаевич. Ты в обморок упала в палате новорожденных.