«24 марта (1961 года – С.Ч.).
С 11:00 заседала Государственная комиссия по пуску «Востока-3А» под председательством академика Келдыша.
Решили, что пуск корабля «Восток-3А» с манекеном проведем 25 марта в 8:54 по московскому времени. В 13:00 ракету вывезли на старт.
25 марта (1961 года – С.Ч.).
В 6:30 местного времени Келдыш провел очень короткое заседание. Подготовка к пуску идет нормально, погода на старте и в районе посадки хорошая. Комиссия разрешила пуск.
За 10 минут до старта я перешел в бункер. За 2-3 минуты до старта и в течение трех минут после пуска я принимал с борта магнитофонную запись отсчета секунд и песни. Через 18 минут поступил сигнал об отделении корабля от носителя и выходе его на орбиту.
Посоветовавшись с Королевым и Келдышем, я принял решение отправить в Москву тремя самолетами Ил-14 всех космонавтов и офицеров ВВС (всего 34 человека). Перед нашим отлетом Бушуев передал по телефону, что в районе посадки приняты сигналы от передатчиков П-37 и Р-126. Это означало, что парашюты раскрылись, и корабль приземлился. В Москву прилетели уже ночью. Дежурный по КП ВВС доложил: «Корабль приземлился отлично в районе Ижевска».
27 марта (1961 года – С.Ч.). Москва.
Корабль приземлился в сорока пяти километрах юго-восточнее Воткинска. Манекен приземлился нормально, животные чувствуют себя хорошо. Собака Звездочка перенесла полет благополучно и сегодня весь день будет «выступать» перед журналистами и корреспондентами. Идут непрерывные звонки, все хотят побыстрее заснять знаменитую «космонавтку». Между прочим, Звездочкой ее окрестил накануне полета Юрий Гагарин. Остальные космонавты его дружно поддержали, я «утвердил» их предложение, и собака Удача стала Звездочкой».
В чем причина возникновения и распространения всех этих слухов о «догагаринских» полетах, о «космонавте № 0», о гибели космонавта «в ракете»? Александр Железняков в книге «Секретный космос. Были ли предшественники у Гагарина?» приводит мнение известного ракетостроителя Бориса Евсеевича Чертока:
«…Мы сами породили всех этих «призраков». И сами виноваты в том, что эти сплетни так живучи. Из-за того, что многое не рассказали в те годы. Из-за того, что по приказу свыше лгали «во благо идеи». Как результат, появлялись слухи о секретных полетах в космос. Боюсь, что эти вымыслы еще долго будут гулять по белу свету. И переубедить «сомневающихся» в обозримом будущем вряд ли удастся. Но Гагарин-то действительно был первым и останется таковым навсегда!» (7.12).
Мы уже писали выше, что первым Валентина Бондаренко и его трагическую гибель рассекретил журналист Ярослав Голованов. И произошло это только через двадцать пять лет после трагедии в марте 1961 года. Почему же нельзя было сказать правду раньше? Ярослав Голованов в предисловии к книге Вадима Молчанова «О тех, кто не вышел на орбиты» писал:
«Мне очень хотелось рассказать, например, правду о первом, «гагаринском» отряде наших космонавтов, о двадцати молодых, часто наивных, очень чистых ребятах, не ведавших о возможной вселенской славе, не мечтавших о золотых звездах и золотых генеральских погонах. Два года убеждал я многочисленных цензоров, что обороноспособность нашей страны не ослабнет, если назвать восемь фамилий нелетавших космонавтов первого отряда, из которых одних уже нет в живых, а другие - на пенсии. Дошел до маршала С.Ф.Ахромеева.
- Зачем их называть? - удивился маршал. - Ведь в космос они не летали, а стало быть, никакого вклада в космонавтику не внесли...
- Но, Сергей Федорович, быть может, та взыскательность, с которой отбирались космонавты, и помогла другим взлететь в космос, - возражал я. - А потом, чисто по-человечески, разве не хочется этим летчикам, которые, кстати говоря, перед нашей армией ни в чем не провинились, чтобы их внуки говорили с гордостью:
«Мой дед готовился лететь в космос вместе с Гагариным...»
Маршал не внял. Прошло два года, и лишь прямое вмешательство члена Политбюро ЦК КПСС Александра Николаевича Яковлева позволило опубликовать весной 1986-го в «Известиях» документальную повесть «Космонавт № 1» и назвать все дотоле «секретные» имена».
Ну, и что случилось, когда бы названы фамилии всех космонавтов первого «гагаринского» отряда? Рухнул мир? Москва-река потекла вспять?
Никаких катаклизмов не случилось. Люди просто узнали правду. Узнали правду и друзья Валентина Бондаренко – их друг прошел отбор в первую плеяду советских покорителей космоса и трагически погиб, не дойдя до цели всего лишь полшага. А еще на мемориальном монументе Валентина Васильевича Бондаренко на харьковском кладбище надпись «Светлой памяти от друзей-лётчиков» была дополнена припиской: « - космонавтов СССР». Отличающийся оттенок золотой краски хорошо заметен даже на фотоснимках.
Любопытно, что секретной гибель Валентина Бондаренко была только для граждан СССР. На Западе, - от которого и скрывались «секреты», - давно уже знали о трагедии. Да еще не было полной ясности, но общее представление о происшедшем уже имелось.
Джеймс Оберг пишет в книге «Красная звезда на орбите»:
«Много фактов о трагедии Бондаренко уже успели просочиться на Запад через железный занавес.
В 1982 году, эмигрировавший незадолго до того из СССР еврей по фамилии С.Тиктин обсуждал советские космические тайны в русскоязычном ежемесячном журнале, издаваемом эмигрантским обществом в Западной Германии. Он упомянул о существовании подобного инцидента. «Вскоре после полета Гагарина распространились слухи относительно гибели космонавта Бойко (или Бойченко) от пожара в барокамере», - писал он в своей статье.
В 1984 году издательство St. Martin's Press опубликовало книгу с названием «Русский доктор», написанную хирургом, доктором Владимиром Голяховским, эмигрантом из СССР. Он описал смерть стажера-космонавта при пожаре в барокамере. Половина главы была посвящена этому инциденту, происшедшему в престижной больнице им. Боткина, где Голяховский (хирург-травматолог) работал в отделении неотложной хирургии и куда был доставлен умирающий космонавт.
Как вспоминает Голяховский, этот очень сильно обожженный человек, зарегистрированный как «Сергеев, 24-летний лейтенант Военно-Воздушных сил», был принесен в носилках. «Я не мог сдержать дрожь, - продолжает Голяховский. - Весь он был обожжен. Тело было полностью лишено кожи, голова волос, не было видно глаз на лице. ... Это был сплошной ожог самой высокой степени. Но пациент был еще жив...»
Голяковский заметил, что человек пытается что-то сказать, и наклонился, чтобы услышать. «Очень больно, пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы убрать боль», - это были единственные слова, которые он смог разобрать.
«Сергеев» был обожжен всюду, кроме подошв его ног, где летные ботинки слегка защитили его от огня. С большим трудом врачи вставили внутривенные капельницы в его ноги (они не могли найти целые кровеносные сосуды где-нибудь еще) и применили болеутоляющие лекарства. «К сожалению, Сергеев был обречен, и мы поняли это немедленно», - вспоминает Голяховский. «И все же, каждый из нас стремился сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить его ужасные страдания». Врачам удалось отсрочить смерть лишь на шестнадцать часов.
Далее Голяховский сообщает о разговоре с маленьким молодым офицером, который ждал у телефона в вестибюле, в то время как обожженный человек боролся со смертью. Врач потребовал и получил официальную запись о несчастном случае. Она включала такие детали «барокамера ... насыщенная кислородом» и «маленькая электрическая комфорка ... загорание тряпки». Голяховский также сообщил, что потребовалось полчаса, чтобы открыть барокамеру с «Сергеевым», и что за это время выгорел почти весь кислород внутри камеры.
Позже Голяховский видел фотографию этого офицера в газетах. Это был Юрий Гагарин, который стал первым человеком в космосе.
Несмотря на некоторые неточности в сообщениях Тиктина и Голяховского, они явно указывали на какую-то катастрофу, произошедшую в начале советской пилотируемой космической программы. Советским властям оставалось только привести детали относительно реальной смерти Валентина Бондаренко, что они и сделали в апреле 1986 года».