- Юрий Алексеевич, а по-настоящему - страшно вам было взлетать?
Он улыбнулся ставшей знаменитой на весь мир мягкой улыбкой:
- Еще бы не страшно! Пока я сидел наверху той гигантской ракеты и ждал взлета, я понимал, что подо мной тысячи тон горючего, да еще какого горючего. А как оно загорится - кто его знает? Но по-настоящему я испугался при приземлении, после витка вокруг шарика (так он фамильярно называл земной шар и имел на это право, потому что был первым человеком, который видел этот шар весь). Когда мой «Восток-1» вошел в плотные слои атмосферы, я увидел через иллюминатор, что вокруг меня бушует пламя и я лечу в сплошном огне. Откуда мне было знать - выдержит корабль это горение или нет? Тогда я вспомнил своего друга из отряда, сгоревшего при испытаниях.
Он не назвал Валентина Бондаренко - советская пропагандистская машина держала в секрете все сведения о космических полетах: у советских не должно было и не могло быть никаких ошибок!
Гагарин был любимцем диктатора Хрущева и всего советского народа. Его даже назвали Колумб XX века. Да, он совершил подвиг, превозмог страх и выдержал испытания. Но сам он ничего не сделал для успешного полета в космос - не задумал и не подготавливал его. А Колумб все задумал и осуществил сам. Какой же Гагарин Колумб?
Через несколько лет в Америке сгорели сразу три космонавта, тоже при испытаниях корабля на земле, и обстоятельства их гибели были почти такие же, как у Бондаренко. Этот факт и обстоятельства их гибели разбирались в прессе досконально. Советские люди тоже узнали об этом и, возможно, думали: американцы не умеют тренировать своих космонавтов, не то что у нас в Советском Союзе!» (7.13).
Свидетельства доктора Владимира Голяховского исключительно ценны для понимания всей полноты трагедии, разыгравшейся в марте 1961 года. Но и в них есть небольшая неточность: Юрий Гагарин в тот день никак не мог быть в Боткинской больнице.
В дневниках генерала Николая Каманина есть записи за период с 16 марта по 12 апреля 1961 года. Из этих записей следует, что Юрий Гагарин все это время находился на космодроме Байконур:
«16 марта (1961 года – С.Ч.).
Тремя самолетами Ил-14 в 6:00 по московскому времени вылетели на полигон. Один самолет полетел прямо в Тюра-Там (т.е. на космодром Байконур – С.Ч.), а два других сначала полетели в Куйбышев. Там мы облетели район штатного приземления корабля и космонавта. В моем самолете были Гагарин, Нелюбов и Попович. В другом самолете с генералом Гореглядом находились Титов, Быковский и Николаев.
17 марта (1961 года – С.Ч.).
Вылетели в Тюра-Там. В самолете играли в шахматы. На аэродроме полигона нас и Королева с Келдышем ждали пять кинооператоров. Королев и Келдыш очень тепло встретились с космонавтами, но категорически отказались от участия в киносъемке. Я дал задание операторам не жалеть пленки и наиболее полно заснять космонавтов, их быт, тренировки, подготовку к старту и сам старт в космос. Со мной прибыли три наших кинооператора Кордюков, Павлов, Анисимов. Они снимали космонавтов в самолете.
18 марта (1961 года – С.Ч.) Тюра-Там.
В 10:00 космонавты встречались с Королевым, Келдышем, Глушко и другими конструкторами и специалистами. Королев каждому из космонавтов задал по 1-2 технических вопроса. Ответы всех удовлетворили.
После двухчасовой беседы все прошли в МИК (монтажно-испытательный корпус) и ознакомились с носителем и кораблем.
Затем часа два вместе с космонавтами обсуждали текст «Инструкции космонавту». Космонавты сделали несколько существенных поправок.
19 марта (1961 года – С.Ч.).
С космонавтами отработали план радиопереговоров.
20 марта (1961 года – С.Ч.).
Сегодня космонавты тренируются в надевании и регулировании скафандра.
Мои встречи с космонавтами стали более частыми; я был председателем экзаменационной комиссии, знал их подготовленность к полету, их анкетные данные, но я почти не замечал их различий между собой - все они были для меня космонавтами и только. Вот уже пятые сутки мы все время вместе. Я провожу с ними занятия, мы вместе занимаемся спортом, едим за одним столом, играем в шахматы, смотрим кино. Все они доверчиво и с уважением относятся ко мне, а я начинаю подмечать их сугубо индивидуальные черты и интересы.
21 марта (1961 года – С.Ч.).
Вечером Гагарин, Титов и Нелюбов в МИКе тренировались в надевании скафандра, посадке в кабину корабля, проверке скафандра и средств связи.
22 марта (1961 года – С.Ч.).
С 10 до 12 часов Главный конструктор стартового комплекса Бармин Владимир Павлович проводил занятия с космонавтами.
23 марта (1961 года – С.Ч.).
Вечером получили неприятное сообщение из Москвы: погиб слушатель-космонавт старший лейтенант В.В.Бондаренко. Нелепая первая жертва среди космонавтов. Он погиб от пожара в барокамере на десятые сутки 15-суточного эксперимента, проводившегося в Институте авиационной и космической медицины. Причина возникновения пожара пока неизвестна.
24 марта (1961 года – С.Ч.).
При вывозе и установке ракеты на старте присутствовали космонавты. В 18:00 Гагарин и Титов надели скафандры и в специальном автобусе отправились на старт. Здесь они провели тренировку по подъему на лифте к люку космического корабля. Космонавты в скафандрах чувствуют себя уверенно и укладываются в интервалы времени, предусмотренные инструкцией» (7.10).
Из этих записей в дневнике генерала Николая Каманина следует, что Юрий Гагарин и вся лидирующая «шестерка» всю неделю перед днем трагедии и в день смерти кандидата в космонавты Валентина Бондаренко неотлучно находилась на космодроме Байконур. Значит, врач Владимир Голяховский никак не мог беседовать в Боткинской больнице с будущим первопроходцем Вселенной.
Может быть, с врачом в тот день беседовал кто-то другой из кандидатов в космонавты?
Владимир Голяховский описывает своего собеседника, как человека небольшого роста, имеющего звание старший лейтенант. На момент трагедии из двадцати отобранных кандидатов в космонавты в строю оставалось восемнадцать человек - Анатолий Карташов и Валентин Варламов были отчислены по медицинским соображениям. Из восемнадцати оставшихся шестеро были в командировке на Байконуре, готовясь к первому космическому полету, - Юрий Гагарин, Герман Титов, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Павел Попович и Валерий Быковский. Из остальных двенадцати, кроме самого Валентина Бондаренко, звание старший лейтенант имели Иван Аникеев, Виктор Горбатко, Алексей Леонов, Евгений Хрунов, Георгий Шонин. Иван Аникеев уже в молодые годы был лысоват и мало похож на Юрия Гагарина. Георгий Шонин был самым рослым в отряде космонавтов – 172 сантиметра - и вряд ли его можно назвать человеком небольшого роста. Алексей Леонов – человек очень публичный, любящий общаться с прессой и за минувшие годы давший журналистам ни один десяток интервью. Но ни в одном из них – даже, когда упоминал о трагедии, происшедшей в марте 1961 года, - он никогда не говорил, что дежурил в Боткинской больнице в день, когда в ней умирал его товарищ по отряду космонавтов Валентин Бондаренко. Ни словом не обмолвился о таком дежурстве и Евгений Хрунов - ни в своих интервью, ни в своей книге «Покорение невесомости». Не упоминал о таком событии, общаясь с представителями прессы, и Виктор Горбатко. Хотя именно Виктор Горбатко из рассмотренных выше кандидатов в «старшие лейтенанты небольшого роста» в те уже далекие годы чертами лица более или менее отдаленно напоминал Юрия Гагарина.
Впрочем, не верить полностью воспоминаниям Владимира Голяховского нет оснований - в них действительно много подробностей, которые мог знать только пытавшийся спасти жизнь Валентина Бондаренко врач. Видимо, за давностью лет часть воспоминаний просто наложилась на другие сходные воспоминания и трансформировалась. Тем более что в предисловии к своей книге «Путь хирурга. Полвека в СССР» в издании 2005 года Владимир Голяховский откровенно признается, что «освежил ранние воспоминания».