"...в бозе почившая 32 лет от роду. Молитесь за нее".
На могиле маминой подруги не было ни букета, ни свеч, и Жиль решил, что ему следует принести цветов. Такие внезапные порывы были у него не редки. Но он тут же подумал: придется выйти с слсдбища, прицениться к хризантемам. Торговка посмотрит на него с удивлением. А потом, с цветами в руках, он будет выглядеть еще более неуклюжим. И не дай бог кто-нибудь заметит, как он кладет букет на могилу почти чужого ему человека!
Он остановился перед одним из самых больших памятников - огромным склепом, куда можно войти не наклоняясь. Камень еще не утратил первоначальной белизны, над входом высечено только имя; "Октав Мовуазен".
Это брат отца, владелец грузовиков; судя по надписи, дядя скончался четыре месяца назад
Мало-помалу Жиля охватывал безотчетный страх. Он кружил по кладбищу, как утром кружил по безлюдному городу, и число мертвецов все больше подавляло его. Отец с матерью умерли за морем, и никто не принесет цветы на их могилу. Умер его дядя Мовуазен, о котором Жилю всегда рассказывалось так, словно это могучий, несокрушимый медведь. Умерла горбунья Виталина Басе. А Леонтина Пупье, старая дева, чей портрет смотрит на него из-под венка, с фарфорового медальона,- не та ли это служанка, что вырастила его мать?
Жиль вздрогнул, спрятался за кипарис и замер: метрах в десяти от себя он заметил тетушку Элуа и двух девушек, несомненно его кузин. Одна из них, постарше, немного косила. Младшая, маленькая толстушка, явно высматривала кого-то. Может быть, своего возлюбленного?
Чувствовалось, что три эти женщины - важные особы. Садовник, пришедший вместе с ними, расставлял перед могилой горшки с цветами. Жерардина Элуа, не наклоняясь, давала ему распоряжения, словно у себя в магазине. Затем, когда могила была убрана, она небрежно осенила ее крестным знаменьем и пошла прочь; обе ее дочери, чуть поотстав, последовали за ней, и все, кто встречался им на дорожке, поворачивались и здоровались с ними.
Почему Жиль направился им вслед? Говорить с ними сейчас он не собирался. У него оставалось достаточно денег, чтобы еще раз, может быть, два переночевать у Жажа.
Выходя за ограду кладбища, Жиль поймал на себе чей-то взгляд - такой пристальный, что юноша залился краской. Не удивительно: на него смотрела очень красивая дама в меховом манто.
Он хотел пройти мимо, но она заговорила, и колени у Жиля подогнулись.
- Прошу прощения, месье. Извините, если ошибаюсь, но вы случайно не Мовуазен? Я хочу сказать - сын Жерара?
Он утвердительно кчвнул.
- Боже правый! Вот уже несколько минут я наблюдаю за вами. Я была приятельницей вашего дяди. Вам известно, что он умер? В свое время я немного знавала и вашего отца. Увидев вас... Такое сходство... Как вы оказались в Ла-Рошели?
- Мои родители умерли, - сказал Жиль, словно отвечая заученный урок.
Аромат духов, источаемый норковым манто, постепенно окутывал его.
- Вы, конечно, остановились у родных? У вашей тетушки Элуа?
- Пока нет. Я... Я переночевал в одной маленькой гостинице.
- Вы без шляпы? В такой холод? Жиль переступил с ноги на ногу, не решаясь признаться, что шапка у него в кармане.
- Не сердитесь на мою назойливость, но, может быть, вы заглянете ко мне выпить чашку чаю? Вон, кстати, и такси. Каких-нибудь две минуты...
В театральных ложах Жиль иногда видел женщин вроде этой, но говорить с ними ему не приходилось. Если она действительно знавала отца, ей, должно быть, под сорок. Однако с виду она совсем молода и красива утонченной, как бы чуть приглушенной красотой; а вот мать Жиля, примерно ее ровесница, еще задолго до смерти забыла, что такое кокетство.
- Значит, вы приехали в Ла-Рошель совсем-совсем один?
В такси уже пахло духами. Рукой в тонкой перчатке дама сочувственно коснулась плеча юноши.
- И никто не встретил вас на вокзале? Никто не приютил? Не будь я одинокой женщиной, я с радостью предложила бы вам свое гостеприимство. Конечно, как только ваша тетя узнает, что вы в городе... По-моему, я видела ее на кладбище. Это такая высокая сухая женщина с властным лицом?
- Да.
- Вы знакомы с ней? - заинтересовалась спутница.
И ему пришлось сознаться:
- Я видел ее через окно магазина.
- Нет-нет, обязательно! Вы непременно выпьете чашку чаю с пирожными. Устраивайтесь поудобней. Подумать только, я знавала вашего отца, когда он был вам ровесник! Он много путешествовал, не правда ли?
Дама сняла манто и осталась в платье из очень плотного шелка, облегавшем ее довольно пышные формы.
- Жанна! Чай подадите в маленькую гостиную.
В этой благоухающей квартире, полной шелка, бархата, безделушек и прочих хрупких вещиц, было тепло и уютно. Даже телефон прятал свои чересчур утилитарные контуры под кринолином маркизы с тонким фарфоровым личиком. Вдруг он зазвонил.
- Алло!.. Конечно, друг мой... Да, да... Довольно улыбаясь в трубку, она продолжала разглядывать Жиля Мовуазена.
- Конечно... Если хотите... До скорого! - И вновь окликнула горничную: - Еще прибор, Жанна.- Затем объяснила Жилю: - Это один мой приятель. И друг вашего дяди. Он зайдет на минутку. Нет-нет, я вас не отпущу. Он будет просто счастлив познакомиться с вами.
У подъезда уже послышался шум машины. Жиль не без удивления заметил, что приятель, о визите которого его предупредили, отпер дверь собственным ключом. Затем, как свой человек в доме, постучался в будуар.
- Входите, друг мой. У меня для вас сюрприз. Угадайте, кого я имею удовольствие вам представить.
Рауль Бабен посмотрел на Жиля и помотал головой.
- Это же Мовуазен. Племянник Октава Мовуазена, сына Жерара. Как видите, память на лица у меня лучше, чем у вас. Я ходила на кладбище, на могилу нашего бедного друга...
Бабен протянул руку, потом, нахмурившись, осведомился:
- Выходит, вы Жиль Мовуазен?
- Да, месье.
- Но тогда...
Бабен разыгрывал комедию по всей форме: повернулся лицом к женщине, обнял молодого человека за плечи.
- Постойте-ка, мой юный друг. Когда вы прибыли в Ла-Рошель?
- Вчера. Я приехал на норвежском судне "Флинт".
- Отлично знаю этот корабль. Сейчас с него разгружают тресковую икру, заказанную мной в Тронхейме. Сулемдаль - старый мой знакомый. Но меня интересует, откуда вы узнали... Вы еще не были у нотариуса?
- У какого нотариуса?
- Не станете же вы утверждать, что вам ничего не известно?
Больше всего, однако, пришлось в этот час удивляться Жажа, прикорнувшей у плиты с рыжим котом на коленях. Сквозь дрему она заметила, чго на площади остановилась большая машина, откуда вылезли двое. Она, естественно, не могла предположить, что это к ней, и прямо-таки выпучила глаза, узнав одного из приехавших, когда он взялся за ручку двери.
- А этому что здесь надо? - проворчала она, столкнув кота на пол и вставая.- Выходит, и вы, месье Плантель, не брезгуете пропустить стаканчик у мамаши Жажа?
Посетитель, сопровождаемый капитаном Сулемда-лем, в самом деле был не кто иной, как судовладелец Эдгар Плантель собственной персоной. Волосы у главы фирмы "Басе и ПлангеЛь" были седые, приглаженные на висках, лицо розовое, в руке трость с золотым набалдашником.
- Жажа, у вас остановился молодой человек, приехавший вчера в город?
- Возможно.
- Он здесь?
Плантель не сел, и вид у него в роскошной шубе был такой барственный, что комната казалась слишком для него тесной.
- А что вам от моего парня нужно?
- Он вышел? Не знаете, куда?
- Я в чужие дела не лезу. Он вам что, родня? Коли так, я не сказала бы, что он очень уж спешит увидеться с вами.
Плантель колебался. Может быть, присесть с Сулемдалем где-нибудь в уголке и подождать? Но с минуты на минуту сюда ввалятся рыбаки, матросы с его же судов... Он подал Сулемдалю знак, и оба опять сели в машину. Шофер обернулся, ожидая распоряжений.