Оно было и к лучшему — Меррол не собирался выслушивать лекцию. Он вытянул перед собой руки. Одна была нормальной длины, другая заметно длиннее.
— Как вы думаете, можно с этим что-нибудь сделать? Я не против разницы в толщину — со временем наработаю мышцы — но длину хотелось бы одинаковую.
— Понимаете, к нам поступило одновременно много пострадавших — а вас извлекли из корабля одним из последних. Обычно, если приходится заменять всю руку, мы по очевидным соображениям берем ее от плеча. Но к тому времени наши запасы истощились. Одним требовалась только кисть — мы ее пересаживали. Другим кисть и предплечье, и так далее. Когда очередь дошла до вас, пришлось обходиться остатками — или позволить вам умереть: посылать за материалом в другие больницы не было времени. Собственно, времени ни на что не было — мы думали, вы уже мертвец, но вскоре обнаружили, что ошибались.
Крандер рассматривал трещину в потолке.
— Для исправлений потребовались бы новые операции, а ваша нервная система их не выдержит. — Он покачал головой. — Мы сможем вам помочь через пять лет, не ранее.
Меррол отвернулся. Вот несчастье! Оставались еще вопросы, но суть он уже понял. Он — Дэн Мер-рол, и ему здесь ничем не помогут, пока не станет уже слишком поздно. Сколько согласиться ждать его Эрика?
Но доктор еще не закончил консультацию.
— В конце концов, пересадка органов — пустяк. Настоящие сложности начались, когда мы добрались до мозга.
— До мозга? — опешил Дэн.
— Вы считаете, череп у вас крепкий? — Крандер подошел к нему. — Нагните голову.
Меррол послушно пригнулся и почувствовал, как палец врача скользит по коже головы, прослеживая шов.
— Вот эта часть была раздроблена.
Палец очертил чуть ли не половину головы. Вот почему Дэн так многое забыл — это не только следствие шока.
— Пришлось заменять и другие поврежденные части.
Крандер обвел пальцем еще пять мест, недоступные взгляду Дэна.
— Сэмюэль Кауфман, музыкант, Брид Мэннли, выступал на ковбойских шоу, Джордж Элкинс, энтомолог, Дюк де Цезарис, писатель, и Бен Эйзенберг, математик — каждый в той части, по которой я постукивал пальцем.
Дэн поднял голову. Кое-что объяснилось. Воспоминания были подлинными, но принадлежали не ему — как и жены. Не удивительно, что Эрика слышать не могла их имен.
— Доноры погибли, но вам повезло, что части их мозга оказались в нашем распоряжении. — Покопавшись в папках, Крандер извлек еще один листок. — Вот список доноров, предоставивших конечности. Димвидцл, Бартон, Колтон, Мортон, Флам и Карне-ра предоставили кисти и части рук до плеча. Гринберг, Рошефолт, Гонзалес, Высокое Облако и Цин — ноги и ступни.
Я не человек, — думал Меррол. — Я теперь конгресс, и одно тело — слишком тесный для всех участников отель.
— Это основные доноры-люди, если не упоминать о мелочах вроде почки. Наши четвероногие друзья, полагаю, тоже заслуживают упоминания. — Доктор поднял голову. — Кожа на лице выращена из эмбриона свиньи.
Стало понятно, почему он с таким трудом брился.
— Хрю? — выдавил Дэн. — Я хотел спросить: без свиньи было не обойтись?
— Вы не поверите, как трудна трансплантация человеческой кожи, — отозвался Крандер. — Кроме того, мы хотели придать вам мужественный вид. Отличное лицо, настоящая свиная кожа.
Меррол почувствовал себя бумажником.
Доктор уныло продолжал зачитывать списки, однако Меррол почти не слушал. Лишь однажды он перебил чтение негодующим возгласом:
— Вы сказали — жеребец?
— Что вы имеете против жеребцов?
Порывшись в памяти, Меррол не нашел возражений — собственно, это скорее походило на комплимент.
— Искусство, необходимое для совмещения столь разрозненных частей делает вас памятной вехой в истории медицины, сравнимой разве что с открытием Гарвеем циркуляции крови, — продолжал доктор Крандер. — Не принимай я сам участия в операциях, не поверил бы, что такое возможно. Пересадки конечностей и мозга проводились и ранее, но не в таком масштабе. Наш доклад в скором времени потрясет мир медицины.
Несомненно, потрясет… Меррол искал в себе благодарность, но благодарность куда-то подевалась. Они его спасли — вот только стоило ли стараться?
Крандер озадаченно уставился на кнопку. Он нажимал ее уже не первый раз, но на вызов, почему-то, никто не являлся.