Тафетта переводил взгляд с Халдена на Фирмона и обратно.
— Техник гидропонного зала сказал мне, что вы задумали эксперимент. Мне это не нравится.
Халден пожал плечами.
— Нам нужно улучшить воздух. Этот способ, возможно, сработает.
— Паразиты на корабле? Какая гадость! Мой народ бы такого не потерпел.
— И мы не терпим.
Ленточник смягчился.
— Что это за твари?
— Я знаю только по описанию, сам не видел. Мелкое четвероногое животное с двумя выростами у основания черепа. Типичный паразит.
— Вы разобрались, как оно попало на борт? — прошелестел Тафетта.
— Возможно, занесли с продовольствием, — объяснил биолог. — Мы летим издалека, это могло случиться на любой из полудюжины планет. Так или иначе, животное затаилось, а, поскольку большая часть укрытий расположена близ наружной обшивки, оно получило дозу жесткого излучения — или оно угнездилось вблизи атомного реактора, такое тоже возможно. Так или иначе, оно мутировало; сейчас мы имеем дело с новым существом. Оно выработало переносимость к ядам, которыми мы опрыскиваем растения. И научилось обходить электронные ловушки.
— То есть, вы полагаете, оно изменилось не только физически, но и умственно? Поумнело?
— Я бы сказал, да. Животное, от которого так трудно избавиться, должно быть весьма сообразительным. Но заманить в ловушки его все же можно, если приманка достаточно соблазнительна.
— Вот это мне и не нравится, — Тафетта свернулся в клубок. — Дайте подумать — а пока я задам еще несколько вопросов. — Ленточник повернулся к Эммеру. — Мне любопытно знать: вы не могли бы рассказать еще что-нибудь о гипотетическом предке человечества?
Эммер не был похож на гения — а был гением, хотя бы и неандертальским. В своей области он весьма высоко котировался. Подперев щетинистую щеку широкой толстопалой ладонью, другой рукой археолог взъерошил себе косматую шевелюру.
— Я знаю, о чем говорю, — прогудел он. — Я родился на планете, где сохранилось много археологических свидетельств. Ребенком я играл на руинах их лагеря.
— Я не сомневаюсь в вашем авторитете, — прощелкал Тафетта. — Для меня все люди — любого уровня развития, как и мужчины и женщины — выглядят почти одинаково. Вы археолог, мне этого достаточно. — Помолчав, он прищелкнул речевыми ленточками. — Говорите, лагерь?
Эммер обнажил в улыбке крупные зубы.
— Вы не видели фотографий? Впечатляющее зрелище, хотя это лишь стоянка. Монолитные одноэтажные строения, и мы бы много дали, чтобы понять, из чего они выстроены. Видимо, мой мир стал для них первой остановкой. Они тогда еще не привыкли к трудностям и строили тщательнее, чем в более поздние времена. Одноэтажные строения — и они позволили нам судить о росте предков. Высота дверей — сорок футов.
— Большой рост, — согласился Тафетта. По нему трудно было сказать, насколько он впечатлен. — И что вы нашли в этих руинах?
— Ничего, — вздохнул Эммер. — Кроме зданий — ничего, ни надписей, ни орудий, ни единого рисунка. Они покрыли расстояние в тридцать тысяч световых лет за неполные пять тысяч лет — и на этом пути не оставили ни одного известного нам покойника.
— Сверхсветовой двигатель и чрезвычайное долгожительство, — задумчиво прошелестел Тафетта. — И они не оставили потокам никаких сведений о себе. Почему бы?
— Как знать? Их мышление наверняка сильно отличалось от нашего. Они могли счесть, что нам лучше не знать. Мы точно знаем, что они выискивали землеподобные планеты, поскольку они посещали и другие, но никогда на них не задерживались. Сами они были довольно необычным народом, высокорослым и долгоживущим — и может быть, ни одна из найденных планет им не подошла. Может быть, у них были средства определить, что подходящей планеты нет во всем Млечном Пути. В науке они продвинулись чрезвычайно далеко, и, узнав об этом, могли изменить свою зародышевую плазму, а нас оставить в надежде, что выживем. Мы большей частью и выжили.
— Эта особенная планета — странная мысль, — пробормотал Тафетта.
— Не такая уж странная, — возразил Эммер. — Пятьдесят человеческих рас независимо дошли до выхода в космос, и среди них равный процент ранних и поздних видов. Известно, что отдельные представители моего рода часто бывают не менее умны, чем соплеменники Халдена или Мередит, но в целом мы уступаем поздним видам. Тем не менее, цивилизация у нас высокоразвитая. В чем отличие? Оно, вероятно, кроется в планете, на которой мы живем, но в чем именно, трудно сказать.