— А что случилось с теми, кто не дорос до космических путешествий? — поинтересовался Тафетта.
— Мы им помогли, — ответил Эммер.
Да, они помогали — все равно, к ранним или поздним видам те относились, стояли на пороге бронзового или атомного века — лишь бы они были людьми. Негуманоидов иногда пугала такая сплоченность человеческого рода. В сущности, люди не были агрессивными, зато их было много и держались они заносчиво. Опять этот неведомый предок. Кто еще мог похвастать подобным происхождением и, предположительно — подобным предназначением?
Тафетта свернул на другое.
— Что вы надеетесь получить, обнаружив своего неведомого предка?
На этот вопрос ответил Халден.
— Хочется знать, от кого мы происходим.
— Разумеется, — согласился ленточник. — Но ваша экспедиция потребовала больших денег и солидного снаряжения. Не верится, что институты поддерживают вас лишь из интеллектуального любопытства.
— Знания о культуре, — пророкотал Эммер. — Как жили наши предки? При таком сокращении размеров, какое имело место у нас, неизбежны изменения не только в физиологии, но и в образе жизни. То, что легко давалось им, невозможно для нас. Взять хотя бы продолжительность жизни.
— Бесспорно, — признал Тафетта, — сведения об их культуре заинтересуют археологов.
— У них была передовая цивилизация двести тысяч лет назад, — добавил Халден. — Сверхсветовой двигатель — а мы до него дошли только в последнюю тысячу лет.
— Хотя, я полагаю, наш лучше, чем был у них, — заметил ленточник. — Возможно, мы могли бы поучиться у них механике или физике, но скажете ли вы, что они превосходили всех в биологии?
Халден кивнул.
— Скажу. Они не сумели найти подходящей для себя планеты. Тогда они занялись собственной зародышевой плазмой, модифицировали свои организмы и породили нас. Они были превосходными биологами.
— Так я и думал, — проговорил Тафетта. — До сих пор я не уделял вынимания вашим фантастическим гипотезам. Я нанялся к вам штурманом, но не был убежден.
Ленточник приподнял голову, речевые щупальца на ней оживлено зашевелились. — Мне это не по нраву, но придется прибегнуть к приманке от ваших паразитов.
Они и так к ней прибегли, но лучше было заручиться согласием штурмана. И оставался еще один вопрос, который смутно тревожил Халдена.
— В чем разница между контрактом ленточников и тем, что предлагали мы? Наши условия очень щедрые:
— Для отдельного сотрудника — да, но это не главное, если вас ждут такие открытия, каких вы ожидаете. Разница в том, что, согласно моему контракту открытия должны поступать в распоряжение всех рас.
Тафетта ошибался: они не собирались ничего утаивать. Халден поправил себя. Он не собирался, но согласятся ли с ним институты, спонсировавшие экспедицию? Неизвестно, а теперь уже поздно спрашивать — делиться предстоит всем, что они узнают.
Вот, значит, чего опасался Тафетта: некого технического достижения, позволявшего беспрепятственно размножаться. Раса, научившаяся контролировать свою зародышевую плазму, получила бы огромную фору, за ней уже не угонишься. Теперь ленточник мог быть спокоен.
В далеком гидропонном зале притушили свет, и экран тоже потемнел, пока Халден не подключил инфракрасные частоты. И сделал знак еще двум членам команды, сидевшим каждый за своим экраном с миниатюрной клавиатурой.
— Готовы?
Когда те кивнули, Халден сказал:
— Делаем, как репетировали. Звук на минимуме, а когда используете, то не пытайтесь в точности копировать их голоса.
Поначалу на большом экране ничего не происходило, потом от края поползла серая тень. Она скользнула между листьями, чутко прислушалась, прежде чем показаться из зарослей. И выпрыгнула из одной секции, чтобы пробежать по голому полу к другой. Там задержалась, блестя глазами и трепеща усиками-антеннами. На миг оглянувшись, тень подскочила, взлетела на край и когтями вцепилась в край ванны. Там она, поднявшись торчком, принялась обкусывать все, до чего могла дотянуться.
И вдруг она завертелась. Сзади и потому до сих пор незаметно для нее, двигалась тень много больше ростом. Мелкая, взволнованно зацокав, отступила. Большая внезапно рванулась вперед. Мелкая пыталась удрать, но большая перехватила ее и принялась беспощадно кусать.
Она не унималась, даже когда мелкое животное замерло. Все же наконец крупный зверь отстранился и замер, высматривая, не подает ли добыча признаков жизни. Зверек не шевелился. Тогда большой обратился к растениям. Он обгрыз все листья на высоту своего роста, потом перебрался на ветви.