Усилием воли я заставила себя успокоиться и, вытерев слезы, легла. Нужно набраться сил и трезво оценить ситуацию, а потом придумать, что мне делать. Скорее всего, Итон подкупил кого-то из врачей, чтобы те удерживали меня тут как можно дольше. Джеймс здесь, он точно заподозрит неладное, когда ему запретят увидеть меня. Черт возьми, он должен понять все! Иначе я останусь совсем одна...
...
Не знаю, когда я проснулась - утром, днем, а, может, и вечером: ни окон, ни часов в комнате не было. Уснула я на удивление быстро: видимо, в капельнице было снотворное. Сон не придал мне сил и только усилил туман в голове, что, само собой, не могло не насторожить. Может быть, кроме снотворного, в странной прозрачной жидкости, которая непрерывно текла по трубке, было еще что-то?
Сразу вспомнились истории про психбольницы, которыми меня в свое время заваливала Элис: кого-то намеренно сводили с ума, кому-то вводили наркотики, кому-то - галлюциногены. Подобные мысли - не самые подходящие для пациента соответствующего заведения, пусть и абсолютно здорового, поэтому я решила пока не накручивать себя. Кто знает, что из прочитанного подругой в социальных сетях - правда?
Следующие несколько часов прошли в бесцельном разглядывании идеально-белых стен с небольшими симметричными выпуклостями и такого же потолка. Я как могла старалась не думать о том, что нахожусь совершенно одна в этом помещении, которое с каждой секундой казалось все меньше и меньше. Так, будто я сидела в кубике с двигающимися гранями. "Тебе только кажется. Это все чертова клаустрофобия", - повторяла я себе и с каждым разом верила все меньше и меньше.
Почему эта комната такая маленькая? Неужели нельзя было найти палату попросторнее? Я согласилась бы делить ее с настоящими сумасшедшими, только бы не здесь и не в полном одиночестве!
Мое внимание привлек шум в коридоре. Я тут же заставила себя сконцентрироваться на нем и прислушалась. Однако отсюда ничего, кроме неясных голосов и непонятного шума, расслышать нельзя было, поэтому я аккуратно отсоединила капельницу от катетера и, придерживаясь за стену, подошла к двери. Стекло находилось довольно высоко, а я не отличалась двухметровым ростом, поэтому пришлось встать на цыпочки. Даже так я еле доставала лбом до половины квадратного отверстия, зато голоса смогла разобрать. Они принадлежали братьям-Андерсонам. Видеть их я все равно не могла: оба стояли в слепой зоне, поэтому прижалась ухом к щели и отошла от окошка.
- Ты, конечно, можешь подозревать что угодно, - говорил Итон, - а я сказал правду. Бедная девочка не выдержала твоего ужасного характера и порезала себе вены - что тут удивительного?
- Не смей обвинять меня в этом! - ответ Джеймса прозвучал громче и, хоть интонации разобрать было невозможно, я с уверенностью приписала его голосу бешеную злобу. Значит, он не поверил Итону!
- Я ни в чем тебя не обвиняю, - ответил Итон. - Ты делаешь это сам, Джеймс. Хотя, о чем я толкую? Хватит уже изображать из себя мучающегося совестью Ромео. Признайся - тебе плевать на девчонку. Ты проиграл, Джеймс, она тебе уже не нужна.
Я сглотнула и затаила дыхание. Сердце раскололось надвое: одна половина боялась ответа и жалась в угол, не желая его слышать, а другая ждала так спокойно и безразлично, что почти превратилась в камень.
- Это тебя не касается, гиена, - процедил Джеймс. Я тут же представила себе его лицо: злое, как у голодного зверя, который не может добраться до жертвы, суровое и почти бешеное. Такое родное. - Ты не тронешь меня, мы оба это знаем, потому что я не падаль. И она тоже.
- Ты переоцениваешь свои силы.
- Очень скоро мы это проверим.
Ответом ему был тихий смех, гораздо более оскорбительный, чем любые слова.
- Джеймс, пора бы смириться с поражением. Я - глава корпорации отца, а ты - нищий без гроша в кармане, - значит, у него получилось подстроить аварию, и Себастьян Андерсон мертв. Положение становится все хуже и хуже! - Деньги решают все, а у тебя их нет.
- У меня есть кое-что поважнее, - уже спокойнее, так, будто не он только что готов был размазать теперь уже старшего Андерсона по стенке, ответил Джеймс. - Мозги.
- Ублюдок! - выплюнул Итон. Послышалось шарканье ног, глухой удар - и снова относительная тишина.
И тут я изо всех сил заколотила кулаками в дверь, а потом и в стекло. За разделяющей меня и Андерсонов преградой послышались чьи-то приближающиеся шаги, возня, затем снова глухой удар, словно что-то тяжелое упало на пол - и в следующую секунду в квадратном стеклянном отверстии напротив меня появилось лицо Джеймса. Осунувшееся, словно постаревшее на несколько лет, мертвенно-бледное - в первое мгновение оно поразило меня, отобрав дар речи. Что же с ним произошло со времени нашего последнего разговора?