На следующий день медсестра вошла ко мне в палату со стаканом воды и какими-то новыми таблетками. Не знаю, что толкнуло меня на это, но я не стала пить их, повинуясь внутреннему импульсу, предчувствию чего-то страшного. Я впервые почувствовала опасность: вдруг меня хотят отравить или накачать наркотиками? Так будет гораздо проще управлять бедной девочкой, которая обезумела от любви и хотела покончить с собой.
Когда медсестра покинула палату, я повернулась спиной к камере видеонаблюдения, вытащила из-под языка две продолговатые капсулы бледно-зеленого цвета и спрятала их под матрас.
Почему именно сейчас мне пришло в голову не пить лекарства, которые мне приносили? Не знаю. Может быть, поведение доктора насторожило меня, а, может, и изменения в моем состоянии. Жуткая апатия нападала на меня каждый раз после того, как медсестра ставила капельницу, из чего я заключила, что туда явно добавляют вещества, понижающие мозговую активность. Догадаться зачем не трудно - Итону явно нужно, чтобы я просто сидела здесь, медленно теряя последние остатки разума, и окончательно утратила надежду выбраться. Он думал, что я смирюсь со своей судьбой, но не учел того, что даже если я и выброшу из головы все мысли об освобождении, то Джеймс никогда не оставит это дело.
Мысли о нем - единственное, что спасало меня. Я уже не задумывалась о том, хотел он меня использовать или действительно полюбил, просто часами прокручивала в голове воспоминания о нашей жизни в особняке, о том, как он впервые поцеловал меня, о том, как всегда приходил на помощь в нужный момент. Я словно переносилась в прошлое, наслаждалась каждым воспоминанием о проведенном вместе времени, каждой мелочью, сохранившейся в голове. Иногда я с ужасом обнаруживала, что знакомые черты стерлись из памяти - и тут же восстанавливала их с трудом занятого работой художника.
Так проходило время. Не знаю, сколько еще могло продолжаться это бессмысленное существование в тюрьме с мягкими стенами, однако в один день в мою палату вместо уже знакомой вечно раздраженной медсестры Эшли вошла другая, гораздо моложе и приятнее на вид. Не сказав ни слова, она опустилась на кровать рядом со мной и протянула таблетки и стакан воды.
С минуту я молча рассматривала медсестру, пыталась понять, почему сегодня ко мне пришла она, и гадала, что это за новый план Андерсона-старшего, а когда уже готова была протянуть руку за лекарствами, видеокамера вдруг коротко пискнула и ярко-красный огонек под объективом погас. Девушка мгновенно поменялась в лице и спрятала таблетки в карман своего халата.
- Что... - начала было я, но она торопливо перебила меня.
- У меня мало времени, мисс Грин. Меня прислал Джеймс Андерсон, чтобы предупредить вас, - я затаила дыхание, не в силах даже пошевелиться от радости, охватившей меня. Значит, я была права! Он не забыл обо мне, он все еще пытается спасти меня! Он не бросил меня. - Вот, - девушка вытащила из кармана, куда прежде спрятала лекарства, клочок бумаги, на котором размашистым почерком Джеймса было нацарапано: "Верь этой женщине, Теа". - Он дал мне это, чтоб вы поверили, - объяснила она и, даже не взглянув на меня, опять спрятала записку в карман.
Надо же, он позаботился и об этом! И совершенно бесполезно: я как дура готова была поверить кому угодно, если бы он произнес заветное имя "Джеймс".
- Он вытащит меня отсюда? - наконец обретая дар речи, спросила я и с надеждой заглянула в лицо медсестры. Она подняла на меня темно-карие глаза, в которых мелькнуло сочувствие, и заговорила вновь:
- Да. Я уверена, что он сделает это любой ценой, потому что... - тут она, сперва такая сосредоточенная и собранная, замялась. Я заподозрила неладное. В голове мелькнула смутная мысль и не успела сформироваться до конца, когда фальшивая медсестра продолжила говорить. - Я проникла в кабинет главного врача и нашла последние отчеты о состоянии вашего здоровья, мисс Грин. Вы беременны.
Мне вдруг стало трудно дышать, из легких словно выбили весь воздух четко направленным в цель ударом под дых. Сложно описать то, что я тогда ощущала: непонимание, смутная радость и какое-то неопределенное чувство то ли страха, то ли недоверия... Пока медсестра заклинала меня ни в коем случае не принимать лекарства, которые мне будут давать, я могла лишь тихо бормотать: "Не может быть..." - и неосознанно касаться кончиками пальцев живота, пытаясь понять, розыгрыш это или просто приятный сон, обманчивый мираж у горизонта. Я беременна. Я ношу под сердцем ребенка Джеймса. Это... страшно. И так странно, так невозможно, так... радостно.