Джиджи с улыбкой смотрел на женщин и наконец изрек:
— Вас обеих послушать — и никакого театра не надо. Я сам был на премьере, но должен признаться, что сейчас получил больше удовольствия. Вообще-то я оперу не люблю. Ну а теперь, Тоска, расскажите-ка нам поподробнее, что здесь все-таки было.
Тоска заговорила неторопливо, не могла скрыть нахлынувших чувств при воспоминании о ликующем действе прошлой ночи и своей причастности к нему. Казалось бы, она уже спокойно обдумала все на берегу, глядя на гаснувшие искры костра, и волнение должно было улечься, а вот ведь снова возбудилась, и теперь уже Тони с Джиджи как наяву слышали восторженный хор обитателей городка. Иногда Тоска вдруг запиналась, не в силах справиться с теснящимися в голове мыслями, мешавшими подробно излагать события. Но ее слушателям и не нужны были подробности, ведь примерно то же самое они наблюдали на улицах Вероны, где праздник не затихал до самого рассвета.
Джиджи хотелось побольше вытянуть из Тоски о ее личных ощущениях: чувствовалось, что женщина о многом умалчивает.
— Значит, и наш городишко повернулся к вам приятной стороной, — заметил он. — Вот видите, никогда нельзя терять веру в ближних.
Тоска даже опешила: она ведь ни слова об этом ни сказала, как же он сумел угадать ее сокровенные мысли? Хотела было что-то ответить, но горло перехватило, и у нее получилось лишь смущенное бормотание, далеко не такое красноречивое, как поникшая голова и жалобная улыбка. Тони поспешно пришла на помощь:
— Да при чем здесь это? Ближних надо принимать такими, какие они есть. А моменты общей радости еще ни о чем не говорят.
— Но они случаются — вот что важно. Когда происходит что-то невероятное, ну как эта неожиданная победа Италии, то наступает момент заполнения пустоты, сглаживания острых углов, невиданного единства и гармонии.
— Так это же больше всего и убивает! — выпалила Тоска. — Один миг, а потом все проходит, как не бывало. — Под глазами у нее легли черные тени, а голос звучал горячо и страстно: — Ну почему люди не хотят всегда быть вместе, ведь как было бы хорошо!.. Вот вы, наверно, думаете, я вожусь с кошками, потому что нелюдима. Это не так. Меня тянет к людям, так хочется с кем-нибудь поговорить, вот как с вами, но что же делать, если я одна на всем свете? А Миммо я по крайней мере была нужна, да и его детям тоже… Стоит мне заплакать, подойдут и трутся об ноги.
— Ну, все еще наладится, вот увидите… — Тони не выносила зрелища чужих страданий. — А потом, если уж вам здесь совсем худо, взяли бы да и уехали.
— Легко сказать! — отозвалась Тоска, залпом опустошив стакан и закуривая сигарету. — У меня же ни средств, ни родных… Квартира в Милане пропала, я сама отдала ее по доброте, а теперь как вернешь?.. Там живет девушка, ей хочется замуж, с жильем нынче плохо, так что она, скорее всего, приведет мужа к себе. А мои вещи упакует да вышвырнет на свалку. Не судиться же мне с ней. К тому же никакой суд не станет защищать старую полоумную бабу, которая разговаривает с кошками!
— Ну хватит, довольно! — вмешался Джиджи. — У вас, как и у Тони, есть один недостаток — слишком бурное воображение. Вы, и шага не ступив, уже заранее знаете, чем все кончится. Зачем делать из всего мелодраму? Обдумайте все хорошенько, вас же никто не торопит! Может, вам и не стоит возвращаться в Милан. Ведь сюда вы переселились из-за аллергии?..
Тоска взглянула на него ясными-ясными, почти детскими глазами.
— Аллергия уже не в счет. Тут ли, там — все равно. У меня аллергия на жизнь, на одиночество. И от этой болезни не вылечишься ни здесь, ни в Милане.
Возразить было нечего, во всяком случае, Джиджи не нашел убедительных аргументов. Чтобы закончить разговор, он попросил счет, а женщины вышли. Тони молча взяла Тоску под руку. К чему пустые слова, настоящему горю ими все равно не поможешь! Тони вдруг захотелось прижаться к Джиджи, но при Тоске нельзя: это может только растравить ее рану. Поэтому Тони сделала так, чтобы они с Джиджи шли по бокам, а Тоска в середине. Дорогой старались говорить все больше о погоде — о том, что жара наконец спала, принеся всем желанное облегчение. Когда они вошли в подъезд, в темноте стрелой мелькнули и скрылись три тени. Тоска сразу оживилась: