Я кивнула, не находя, что сказать. То, что мы близнецы не заставит сработать правило “от перемены мест слагаемых сумма не меняется”. Но, кажется, все хотят видеть то, чего не вижу я. Что я могу заменить ее. Но я знаю ее и знаю себя. И нет, не могу. Так что всех, кто так думает, ждет жестокое разочарование. Она справлялась с вещами, которые мне не под силу. Как-то. Я никогда не спрашивала как, потому что мне все равно не понять. Мы разные. Слишком. Лена всегда была максимально консервативна, в то время как я - абсолютно либеральна. У нее был любимый запах духов с седьмого класса, с момента, как она услышала пробник в журнале. Один, на всю жизнь. В мире, в котором существуют миллионы ароматов! Она придерживалась своих правил во всем. Моим же девизом была полная свобода и лозунг “попробуй”.
- Ложитесь отдыхать, Валерия Константиновна. Я справлюсь дальше.
Нянечка отпустила меня, и я ушла к себе в комнату. С тяжелым сердцем. Я слишком хорошо понимаю эту маленькую девочку, ведь я была на ее месте. Мне было девять, не четыре, но у такой потери нет возраста, в котором ты мог бы пережить ее спокойно. Помню, когда наша прабабушка умерла, бабушка тоже долго была в горе, хотя на тот момент была уже бабушкой. Потеря матери - это огромная травма в любом возрасте.
Эти мысли атаковали и преследовали, и все, чего мне хотелось - это перестать слышать их. Поэтому я наглухо задернула шторы, хотя был еще вечер, достала из сумки повязку для сна, чтоб быстро уснуть, и попыталась отбыть в объятия Морфея, надеясь на спокойную ночь.
Моим мечтам не суждено было сбыться, потому что еще до полуночи мой сон прервал отчаянный плач. Я резко села и содрала с глаз повязку, бегом бросилась в детскую.
Няня отчаянно пыталась успокоить девочку, но Лиза вырывалась от нее, как маленький, дикий зверек.
- С ней такое бывало раньше, - предупредила Лариса Петровна, - она спит, несмотря на то, что глазки открыты. Обычно ее успокаивала только Елена Константиновна в такие моменты.
Я тяжело вздохнула. И стала быстро соображать. Спит, значит к просьбам и призывам останется глуха. И тут меня осенило!
- Я сейчас.
Вышла из детской и направилась прямо туда, куда мне в последнюю очередь хотелось бы идти. В спальню хозяев.
Я понятия не имела, дома Кирилл или нет, и, честно говоря, в данный момент мне было наплевать. Даже если он спит, и я ворвусь среди ночи в его спальню в пижаме. Все равно. Мне нужно другое, мне нужен Ленин запах.
Спальня оказалась пустой, кровать - нетронутой. К лучшему. Я зашла прямиком в гардеробную и подошла к ее туалетному столику. Взяла ее духи и брызнула ими на себя. Поставила их на место. Бросила беглый взгляд на ее шкаф, но тут же качнула головой. Нет. Это слишком. Во-первых, я знаю свою сестру, и то, что она все, что с себя снимает, сразу стирает, а поэтому вещей, пахнущий ей, в ее шкафу в идеале не будет. А во-вторых, я не хочу надевать ее вещи.
Я вернулась в детскую и забрала кричащую девочку из рук бедной няни. Взяла ее на руки, повесив на себя, и стала ходить с ней по комнате, немного покачивая.
- Она тяжелая уже, спину себе сорвете.
Я качнула головой в знак отрицания. Своя ноша не тянет, справлюсь.
Мой трюк сработал, и Лиза, принюхавшись, ткнулась носом мне в шею и, пару раз всхлипнув, уснула, так же резко как и проснулась. Маленькое тело расслабилось и обмякло, и я аккуратно переложила ее в ее кровать.
- Вы должны будете рассказать мне в подробностях о таких вещах, - негромко шепнула няне. - Чтобы я была в курсе.
Она открыла было рот, но я тут же качнула головой и улыбнулась.
- Это можно будет сделать за чашкой чая утром. Я просто сказала, потому что могу забыть спросить, и надеюсь на вашу память, потому что моя сейчас...
В темном месте. И я не знаю, когда мы с ней оттуда выберемся.
Няня понимающе кивнула.
- Отдыхайте, Лариса Петровна. Доброй ночи.
Я вышла из детской и плотно прикрыла дверь, надеясь, что на этот раз малышка поспит до утра. Кажется, папа говорил, что я в детстве тоже страдала легкой формой лунатизма, так что это у нее вполне может быть от меня. Но я, вроде, ходила. Испугала их с мамой, среди ночи войдя к ним в спальню и врезавшись в комод. Я этого даже не помню, а шороху навела знатного.