В воскресенье в школе пусто. Большинство приезжают с выходных в понедельник перед уроками.
Есть конечно и те, кто живет безвыездно. Если родители за границей, например. Или сироты, их мало, но тоже есть.
Я иногда остаюсь. Дома нескончаемая строевая подготовка. Задолбали.
— Ша-га-лов… — заигрывающе.
— Привет! — разворачиваюсь я.
Марика…
Оглядываю ее с ног до головы. Высокие шпильки делают ее ноги в обтягивающих кожаных штанах бесконечными. Алые губы провокационно изгибаются. Выглядит прилично старше своих неполных восемнадцати.
— Дресс-код тебя догонит, — качаю я осуждающе головой.
У нас тут с этим очень строго. На территории «Швейцарии» эротизм под запретом. Дресс-код диктует все, вплоть до разрешенного цвета помады — персиковый, бежевый, светло-розовый.
— Да я только приехала. Сейчас перевоплощусь в школьницу-нимфетку.
Откидывает копну темных волос назад. В ушах новые камни по карату, не меньше.
— Хорошо тебя уработали… — хмурясь, разглядывает меня. — Ну, ничего, до свадьбы, как говорится, заживет.
Марика — местная хищница. Мажорка и папина дочка.
— До твоей? Как кстати твой пузатенький депутат? — ехидничаю я.
Обычное дело для девочек нашего круга. Часть из них здесь уже имеют респектабельных женихов сильно постарше.
И вроде не средневековье, но в этом плане в наших «широтах» ничего не поменялось. Папы делают свой бизнес, налаживая родственные связи с нужными людьми за счет дочек.
— Эй, полегче на поворотах! — прищуривается она мстительно.
— Да ладно! Мы же вдвоем, можем и попинать твой статус-кво, — подмигиваю ей.
— Больше — нет. Ты переметнулся в стан классового врага.
Оба моих друга-мажорчика встречаются с девчонками «из простых», с которыми у «золотых» вечный конфликт.
— Ой, все… — морщусь я. — Это ваши бабские терки, не надо меня в них вмешивать. Так что — сбежала в школу с выходных пораньше? «Лягушонок» достал или по молодым и борзым заскучала?
— Оба-два… — усмехается цинично.
Любит Марика молодых и борзых. Но тайно. Иначе, ее ревнивый «лягушонок» съедет с этого многообещающего брака. А Марика девочка расчетливая.
Подходим к общежитию.
— Где все твои?
— В кинозале. «Неделя итальянского кино» же…
— Мм. А ты почему не там?
— Так шел, ты с курса сбила.
— Ну раз так, поможешь мне переоблачиться в хорошую девочку? — шепчет она негромко.
— Марика… камеры! — ухмыляюсь я.
— Ой, да ладно, Шагалов, нашел тоже проблему. Кто за ними в воскресенье следит? Аллу в больницу увезли на рентген, с ногой что-то… Тут три калеки на территории осталось.
Калеки — неожиданно режет. До болезненного ощущения в животе. И легкой неприязни к Марики. Хотя, ну что такого она сказала?
Я снова уплываю мыслями к новенькой.
Марика открывает дверь комнаты магнитным ключом.
— Кстати, у Вас пополнение.
Яну же к ним, в четырнадцатую поселили.
— Да?! Кто? — недовольно.
Гала и Марика — единственные из девочек жили вдвоем в комнате. Остальные втроем или вчетвером.
Кто?…
— Не знаю, кто родители.
У нас тут все просто со статусами: «Скажи мне, кто твои родители, и я скажу, кто ты».
— Но, кажется, из золотых. Дерзкая и «дорогая».
— Это не показатель.
— Яна зовут.
Как тактично сказать, что она слепая не нахожу слов. А бестактно я уже сегодня отжег достаточно.
Марика открывает дверь, я привычным движением быстро залепляю жвачкой глазок камеры на косяке, смотрящей вниз. С этим у нас тоже строго: девочки не заходят в комнаты к мальчикам, мальчики — к девочкам. Иначе, штрафы, штрафы, штрафы… А я очень не люблю отрабатывать.
Внутри буря эмоций от того, что увижу сейчас Яну. А совсем не от того, что Марика предложила пошалить.
Чего тебе так вставила эта новенькая? Ну, не знаю… Зацепила чем-то. «Некрасивый…». Коза заносчивая.
Но в комнате Яны нет. Только ее чемодан, у свободной кровати, в нише. На перламутровом покрывале лежит айфон.
Ну, здравствуйте! И где она?
Заглядываю в ванную комнату. Нет никого.
Территория школы огромная. Здесь и сад, и аллеи с фонтанами, и конюшни… Много корпусов. И открытый бассейн на улице, с которого еще не слили воду и не заколотили на зиму!
Мать твою! Куда она умотала?! А если что-то случится? На территории и действительно «три калеки».
Непривычное чувство беспокойства захлестывает с головой.
Нихрена, оказывается, «Добби не свободен»!
Достаю телефон. Алле звонить? Так увезли же ее. И даже, если уже вернулась, со своим вывихом особенно не побегает. Это охрану надо напрягать.