Я взбодрилась и поэтому решила сменить Сёити за рулем. Поначалу вела непривычную для меня машину сосредоточенно и молча, а когда, понемногу освоившись, наконец попробовала было завести беседу, обнаружила своего кузена крепко спящим на соседнем сиденье.
Такие длинные ресницы... Я плохо знаю, какую жизнь он вел... Тем не менее, должно быть, это была жизнь куда более настоящая, нежели моя. Я испытывала странное чувство, видя по соседству лицо спящего кузена. Казалось, словно мы уже давно boi так путешествуем вдвоем. От его свитера пахло его домом. Это был специфический запах, который не вспомнишь, пока не ощутишь вновь. Такой родной и дорогой сердцу- Мне захотелось уткнуться лицом в этот свитер и вдоволь надышаться им. Мне даже показалось, что, если бы последовала за этим запахом, я смогла бы повернуть время вспять и оказаться в тетушкином саду в тот самый день, который так хочу возвратить. Я бы начала все заново с того дня и все исправила. Впервые за долгое время я так искренне этого желала.
При подъезде к Насусиобара воздух вдруг стал прозрачным, к нему примешался аромат девственной зелени. В небе появились первые звезды, и температура воздуха, казалось, снизилась на несколько градусов. Я выключила музыку, опустила стекло и вдохнула чистый воздух. Мне показалось, словно мои легкие внезапно проветрились и очистились изнутри.
— Мы уже съехали с шоссе, да? Еще немного прямо по этой дороге, — пробормотал Сёити.
— Прости, я тут открыла окно. Проснулся из-за холода? Все нормально, я могу ехать по навигатору, — извинилась я. — Можешь еще поспать.
— Эх, впервые за долгое время у меня сейчас такое ощущение, что я спал глубоко-глубоко. Порядок, я отдохнул. Все последние ночи я спал очень чутко. Ухаживал за мамой и привык спать в постоянном напряжении, думая о том, не изменилось ли ее состояние. В предсмертные дни ее жизни я даже спал, держа ее за руку. Таким образом, провалившись в сон, я бы почувствовал изменения. В отличие от обычного ухода за больным, когда ждешь возрождения, ожидать перемен, которые ознаменуют расставание с близким человеком, было невыносимо печально.
— Для мужчины и единственного ребенка такая каждодневная забота, наверное, была невероятно тяжелым испытанием, — сказала я.
— Мне помогали мои тетя по отцу, которая уже много лет подрабатывает у нас в магазине, и племянница. Они подменяли меня в дневное время и этим здорово выручали.
— А в магазине дела идут успешно? — поинтересовалась я.
— Обычно. Относительно стабильно. Вероятно, дело еще в особенности местности. Там много дачных домов, и поэтому весна, лето, а также уик-энды наиболее урожайные на покупателей, — ответил Сёити.
— Все идет гладко, да? Значит, можно не переживать, — произнесла я.
— Период, когда твои родители были у дел, был чем-то нереальным, — проронил Сёити.
Когда я была маленькой, “Конамия”, перешедшая в руки моих родителей, достигла такого успеха, что стала объектом сплетен. Магазины были охвачены непонятной лихорадкой, очередям не было конца, торговые точки нашей сети росли как грибы... Продукты питания, такие как шоколад в коробках, тайский рамэн, которые не представляли собой ничего особенного, вдруг достигли пика популярности.
Покупатели судачили о том, что подобный успех — это плод маминых оккультных сил и заклинаний, но и подобные слухи приносили только положительный результат. Я жила в большом доме в европейском стиле с некоторым налетом нуворишской вычурности, где было много помещений, включая огромную гостиную и комнату для горничной, и была разодета как кукла. Ужинали мы за длинным столом, центр которого был украшен серебряной вазой с фруктами. Всей семьей мы ели блюда, приготовленные нашим домашним поваром. Я, совершенно ничего не понимая в разговорах о работе, которые велись за столом мамой, папой, моим дядей, маминым младшим братом и его молодой женой (у них не было детей, поэтому я была единственным ребенком в доме), думала только о том, как бы скорее закончить есть и отправиться играть с горничной.
— В этом нет ничего хорошего, — сказала я. — Сколько бы ни твердили о том, что, когда моя мама из весьма неплохой семьи вышла замуж за “Конамия”, она, как бы это грубо ни прозвучало, околдовала папу и вместе со своим младшим братом захватила реальную власть в свои руки. Однако ведь, в конце концов, надо признать, что это были действительно быстрые деньги и моментальный взлет. В том, что дела в “Конамия” и после смерти мамы идут хорошо, мне кажется, нет ничего удивительного, но я думаю, что никому там не снилась такая прибыль, была тогда.
— Я всего раз был у тебя дома на каком-то званом вечере. Я тогда был совсем ребенком и почти ничего не помню. Вспоминаю только, что это был огромный дом и я даже заблудился, — сказал Сёити. — А сейчас он существует? Или там уже какой-нибудь магазин, или завод, или склады?
— Это ведь дом, где убили человека. Думаю, что долгое время к нему никто не приближался, — предположила я. — Но вскоре там наверняка что-нибудь сделают типа завода. А возможно, уже сделали, кто знает. Если, конечно, там что-то кардинально не изменилось вокруг... Да, и от станции далековато. В общем, такое место, где слишком мало людей, чтобы открыть там магазин. В любом случае ко мне это уже не имеет никакого отношения.
— Прости, недавно я принимал от тебя соболезнования по поводу смерти мамы. Но ведь мы давненько не виделись. У меня голова забита тем, что я потерял маму, и мы даже как следует не поговорили о том, что и тети с дядей уже нет в живых, — посетовал Сёити.
— Ничего страшного. Это уже в прошлом.
Похоже, мы почти добрались до цели. Навигатор указывал на место недалеко от трассы. Шум деревьев становился все громче.
Следуя указаниям навигатора, я свернула на темную дорогу и въехала на улицу, по обеим сторонам которой стояли дачные домики и всего несколько случайно затесавшихся жилых домов.
— А, вон тот, второй с конца дом зеленого цвета, — указал Сёити.
Впереди еле виднелась стена светло-зеленого цвета, освещенная фонарем на воротах.
— На парковке уже стоит одна машина. Можно я припаркуюсь возле ворот? —спросила я.
— Да без проблем. Вообще-то я оставляю машину совершенно в другом месте поблизости, так что потом ее отгоню.
В этом ответе проявились хорошие манеры. Да, тетя придавала большое значение воспитанию. В такие моменты я ощущаю боязнь, не обладая подобными качествами, показаться неуклюжей.
Я припарковалась, и мы вышли из машины. Небо было густо покрыто множеством звезд. Хотя я не испытывала никаких особенных чувств или эмоций, казалось, что на глазах вот-вот выступят слезы. Странно, я почувствовала, как глаза мои наполняются светом этих многочисленных звезд, и практически лишилась дара речи.
— Воздух такой чистый и приятно пахнет лесом или сухой травой, — вздохнула я.
— Когда приезжаешь из Токио, в момент выхода из машины всегда так кажется, — согласился Сёити. От впечатления окружающей красоты меня пробрала мелкая дрожь.
Еще вчера я была на углу улицы с нагромождением очередей такси и людских потоков, не иссякающих даже ночью. И вдруг я здесь. Я почувствовала, что мое тело, радуясь, старается принять случившееся. Мое тело — мой единственный настоящий друг. Так я думаю. В любое время, в каком угодно месте оно мой верный спутник.
Открыв дверь при свете фонаря, Сёити вошел внутрь, включил электричество и пригласил меня в дом.
— Прошу извинения за беспокойство, — произнесла я традиционное приветствие и несмело вошла в этот дорогой сердцу дом. Почти ничего не изменилось с того момента, как я была здесь. У меня совершенно не возникло впечатления, что прошло уже так много времени. В доме царили чистота и порядок: видимо, тетя тщательно ухаживала за каждым уголком своего жилища. И до сих пор повсюду ощущалось ее присутствие. Вещей в доме было немного, и украшений практически не было, но, несмотря на это, в нем отнюдь не веяло неуютным холодом. Я подумала, какими все-таки разными были тетя и моя мама. Об умершем человеке легко говорить исключительно хорошо или очень плохо, и бессмысленно, проводя сравнение, идеализировать того, кого уже нет в живых. Однако, если задать вопрос, почему тетя так легко оставила раскрученный бренд под названием “Конамия”, то ответ на него становится очевидным внутри этого дома, подкупающего простотой и уютом.