В этой связи прошу комиссию по опеке и попечительству назначить меня опекуншей господина Рудольфа Бергмана, проживающего в доме 250 в Пайскаме. Обещаю, что не буду запрещать ему писать, а также нюхать кашемировое пальто.
В случае моего назначения опекуншей прощу положить мне ежемесячный оклад в согласии с законом об опекунстве от 1985 года № 89, п. 1.
Ваша Анна Кинесберг
10 декабря 1988 года
Пайскам
В комиссию по опеке и попечительству при администрации округа Ольсдорф, лично в руки председателю Хельге Крайбих
Уважаемая госпожа председатель!
Обращаюсь к Вам в связи с тем, что Вы, несомненно, уже получили ходатайство известной госпожи Кинесберг касательно моего брата, господина Рудольфа Бергмана, проживающего по адресу Пайскам, дом 250, округ Ольсдорф. Хочу Вам заявить сразу, что не желаю, чтобы госпожа Кинесберг стала опекуншей моего брата. Мой брат в силу своего физического и психического состояния, в котором он сейчас находится, бесспорно нуждается в опекунше, но я прекрасно понимаю, что назначенная опекунша будет иметь широкие полномочия, особенно в том случае, если моего брата признают недееспособным. Госпожа Кинесберг просит о своем назначении с корыстными целями. В случае если ее назначат опекуншей, она будет получать зарплату из городской казны. Она это прекрасно знает, и это не единственная причина ее ходатайства. Я уверена, что она постарается завладеть домом № 250, который принадлежит нашей семье, и будет уговаривать брата, чтобы он этот дом завещал ей. Такие вещи случаются, и довольно часто. То, что помыслы госпожи Кинесберг не вполне чисты, могу Вам легко доказать на двух примерах.
Мой брат вот уже много лет пишет книгу о Мендельсоне-Бартольди. Работа над этой книгой действует на него губительно. Тем не менее мой брат твердит, что только он способен написать книгу об этом композиторе. Мне все равно, будет ли такая книга написана и кто ее напишет. Меня, госпожа председатель, интересует исключительно здоровье моего брата и ничего более. Сейчас, когда он вернулся с Мальорки в таком плачевном состоянии, важнее всего на свете, чтобы он оставил свое писание. Но госпожа Кинесберг эту его деятельность всячески поддерживает, и все с тем умыслом, чтобы ухудшить душевное состояние моего брата.
Вот другой пример. У моего брата неадекватное отношение к смерти. У него есть определенные привычки, о которых я здесь не хочу распространяться, но поощрять эти привычки весьма и весьма нежелательно. Госпожа Кинесберг и здесь ему во всем потакает. И, естественно, закрадывается подозрение относительно мотивов госпожи Кинесберг.
В связи с этим предлагаю назначить опекуншей господина Рудольфа Бергмана меня. Разумеется, в силу своей занятости на работе я на данный момент не могу ежедневно сама выполнять эти функции. В Пайскаме у меня была бы подручная, руководить которой я могу из Вены. Смею Вас заверить, госпожа председатель, что именно таким образом я осуществляю руководство своей собственной компанией. В Пайскам я бы все равно приезжала хотя бы для того, чтобы следить за состоянием дома. Если и этого недостаточно, то я бы разрешила госпоже Кинесберг убирать в доме за почасовую оплату.
Госпожа Кинесберг Вам, очевидно, писала, что когда я захожу в кабинет брата, он перестает писать, кричит на меня и использует грубые выражения. Но это, как Вы прекрасно знаете, обычная мужская реакция. Я не сомневаюсь, что его досада на меня возникает на гендерной почве. Некоторых мужчин женщины просто раздражают. Существует определенная (и немалочисленная к тому же) категория мужчин, которые уверены, что женское мышление с логикой не в ладах. Мой брат как раз из их числа. Но на самом деле правда совсем в другом. Потому что мой брат, который мог бы уже написать тысячу страниц о Мендельсоне-Бартольди, сам ведет себя совершенно нелогично.