Решение уехать от Хадара было окончательным и бесповоротным. О братьях она сегодня уже позаботилась. Еще в пять утра притащила мертвого Хадара в дом Улофа и положила обоих рядышком на кровать в кухне: мертвого Хадара к мертвому Улофу. Похоронить их она бы уже не смогла. Зимой на севере земля так промерзает, что лопата только лязгает о ледяной грунт. Не зря Хадар говорил, что на севере мертвых зимой не хоронят.
С Хадаром она познакомилась на одной из своих лекций в евангельской церкви в городке неподалеку. Читала там лекцию о святых и мучениках. Она ездила с лекциями в этих краях в согласии с планом, придуманным для евангельских церквей какой-то Ассоциацией образования. На лекциях она рассказывала слушателям о святых вообще, не вдаваясь в подробности. Голос у нее был слабый и слишком высокий, и совершенно заурядная фигура сорокалетней женщины. Никто ее лекции не слушал. Люди сидели, уставившись прямо перед собой, и ей казалось, что они смотрят сквозь нее на мир, ей невидимый, и она может лишь догадываться по их сонным глазам, как выглядит мир за ее спиной. Слушателей было всего девять. После лекции к ней подошел человек, сказал, что его зовут Хадар, что живет он тут неподалеку и что отвезет ее к себе на машине, потому что ночевать сегодня она будет у него. Она решила, что Ассоциация образования, которая организовала ей лекцию, договорилась с ним о ночлеге, чтобы сэкономить на гостинице. Как всегда, сэкономить и не оплачивать ей номер в гостинице. Хадар жил далеко, с Ассоциацией образования он ни о чем не договаривался, отвезти ее он не смог — ей самой пришлось сесть за руль, и провела она в его доме не ночь, а целую зиму. Хадар и приехал на ее лекцию только затем, чтобы она за ним ухаживала. Он был болен, и позаботиться о нем было некому. Да и трудно было кого-нибудь найти. Люди на такие вещи соглашаются неохотно. Узнав из местной газеты, что какая-то женщина будет читать лекцию о святых, он решил, если женщина интересуется святыми, да еще и рассказывает об их деяниях, то она могла бы и им заинтересоваться, раз он серьезно болен.
Хадар был не просто болен. Хадар умирал. А кроме умирания, ненавидел своего брата Улофа. Ненавидел брата за Божью любовь, как Каин ненавидел Авеля, и ревновал. Ревновал потому, что Бог любил Улофа больше, чем его. Время ничего не меняет, разве что зависть пахнет по-разному в разных странах и в разных столетиях. Впрочем, и Улоф умирал, и брата своего Улоф тоже не жаловал. Все люди так или иначе умирают, сказала она себе, решив, что будет заботиться о Хадаре: присматривать за ним, вскрывать и чистить его бесконечные фурункулы, лечить мазями его кожный зуд, бороться с его хроническим кашлем. Заодно и за Улофом присмотрит, ведь он живет в двух шагах от Хадара. Много внимания она братьям уделять не станет: подлечить, прибрать, еду приготовить, кошку покормить, но, главное, здесь в мансарде она наконец-то допишет свою статью о святом Христофоре.
Она не обернулась, чтобы взглянуть напоследок на дом Улофа, где теперь лежали братья, прижавшись друг к другу. Взгляд ее блуждал между сосен возле хлева, ей хотелось убедиться, что от мертвой кошки, которую она туда отнесла на днях и не закопала, ничего не осталось. Смотри-ка, уж и нет ее там, подумала она с облегчением. На севере мертвого можно просто так оставить. Природа о нем позаботится. Лисы и воронье растащат мертвого по всей округе. Природа все вернет в исходное состояние. Она не сомневалась, что о телах братьев природа тоже позаботится. А вот с душой Хадара будет сложнее. Придется мне еще потаскать ее за собой. Душу Улофа? Нет, ее не возьму. Оставлю здесь на Божью милость. У него душа легкая, сама о себе позаботится, да и что мне до нее? А вот душа Хадара, рассудила она, — другое дело. Хадар был моим мужем, пока я жила тут зиму, а это какие-никакие, но все же обязательства.