Хостел STF City был открыт, и даже нашлась свободная комната. Ей снова повезло. Она положила Хадара на двуспальную кровать. Или лучше сказать — душу Хадара? Она задумалась. Принадлежит ли душа умершему? Может, правильнее будет сказать «Хадарова душа», а самого Хадара считать все еще как бы живым? Но это предполагает существование некоего сверх-Хадара, которому принадлежат и душа, и тело. Точнее, тело когда-то принадлежало, теперь-то оно уже мертвое. Да и кто бы мог быть этот Хадар? А что, если душа Хадара, живой он или мертвый, от него не зависит? Душа никому не принадлежит, и не нужно искать никакого Хадара. А что же тогда душа? Что же тогда я тащу на себе? Как эта независимая душа вообще связана с Хадаром? А тело? Было ли оно как-то связано с Хадаром? Ответ она найти не смогла. Все становилось очень сложным. Она чувствовала, что проблема упирается в тело. И была вынуждена признать, что, кроме внешних атрибутов, вроде волдырей, кашля и прочих болячек, о теле Хадара она почти ничего не знает. Так же как и о своем. О нем она вообще уже ничего не знает.
Она решила принять душ. К телу своему она была равнодушна, мыла его безучастно — так, как выполняют неприятные, но необходимые и утомительно повторяющиеся действия. Словно бы ее тело было невостребованной и промежуточной формой существования. Она мыла свое тело, будто посторонний предмет, растирая по нему мочалкой скользкую мыльную пену. И тут она поняла, что о своем теле никогда всерьез не задумывалась. Ну, может, всего один раз, когда ей было тринадцать лет. Попала ей тогда в руки книга «Женское тело», она хотела прочитать о менструации, одна из глав прямо так и называлась. Книга предназначалась для беременных женщин, а не для девочек-подростков, а что касалось тела, то из книги она поняла, что его не существует. И хотя тела не существует, оно принимает разные временные формы в соответствии с планом, о котором трудно что-либо сказать. Еще она узнала, что тело существует в виде яйца, головастика, рыбы, мальчика, девочки, новорожденного… и на этом сведения о теле заканчивались, и дальше было только о пеленках и вязаных чепчиках. Прочитав эту книгу, она пришла к выводу, что тело — вещь совершенно непознаваемая. Потом она прочла еще одну книгу о теле, какое-то исследование о похоронах, прочла по необходимости, потому что Ассоциация образования заказала ей лекцию об истории кремации и значении кремации в европейской культуре. Чтение этой книги только утвердило ее в прежних выводах. И еще она уяснила, что перемены тела удивительны, а природа его неясна. Больше о теле ей читать не хотелось.
Когда она вернулась из душа, Хадара на кровати не было. Она пожала плечами и открыла окно, без всякого умысла, скорее, следуя традиции прощания с душой. Потом высунулась из окна как можно дальше, может, что-нибудь увижу, подумала она, но увидела только парковку. Закрыла окно и села на кровать.
Нога, куда ее кто-то пнул, все еще болела. Она ощупала голень — нет, никакого перелома нет, потрогала выше: икра, бедро, курчавые волосы в паху — и впервые в жизни ощутила, что ее тело — живое.
Так и не одевшись, она вытащила из портфеля свой «Критический комментарий к легендам о святом Христофоре». Открыла первую страницу и прочла первый абзац.
«Мало кто из святых окружен таким количеством удивительных легенд, и не всякий святой способен произвести на современного человека столь сильное впечатление. Кто знает, жил ли такой святой вообще? Люди задаются этим вопросом и при этом подвешивают его фигурки на передние стекла машин, наклеивают его изображения на свои автокараваны, чтобы в пути с ними не случилось ничего дурного. Мы же будем рассуждать здраво и опираться на факты. Поскольку мы вынуждены изучать легенды, не имея других источников, то будем доискиваться до исторической сущности научными методами».
Абзац этот она вычеркнула, открыла последнюю страницу и прочитала последний абзац.
«Вполне возможно, настоящий уровень наших знаний пока не позволяет дать верную интерпретацию образа святого Христофора. Необходимо пристально изучать социальные и политические обстоятельства той эпохи, когда возникали эти легенды. И тогда мы, несомненно, найдем ответы на те вопросы, которые пока еще остаются открытыми. Так мы сможем понять все социальные аспекты личности святого Христофора, наличие которых можем предполагать у этого вымышленного персонажа и идеологического конструкта».
Этот абзац она тоже вычеркнула. Ей захотелось написать об этом святом хотя бы одно-единственное правдивое предложение. Захотелось посмотреть в глаза человеку по имени Репрев, как однажды она заглянула в глаз большой белой рыбе. И вспомнилась ей Ликийская легенда о страданиях святого Христофора, фрагменты которой она помнила наизусть. И решила один из них процитировать: