Тихо застегнув миниатюрный замочек, Дин обошёл её, а затем взял её руки в свои и вновь лучезарно улыбнулся. И Лили была готова клясться, что эта улыбка заставила её буквально оказаться чуть ли не на седьмом небе от счастья.
— А теперь, голубки, — послышался из-за стола бодрый голос Мари, как всегда полный язвительности, — мы пойдём праздновать твой День Рождения как никогда шикарно, чтобы этот день запомнился тебе на всю жизнь включительно, — и затем, подметив, что Лили только-только собирается что-то сказать, Мари прибавила:
— Возражения не принимаются.
Колуман кивнула, но затем смущённо добавила:
— Я только подарки в дом отнесу, и бегом сюда.
— Смотри мне, — засмеялся Дин, присаживаясь на скамью напротив Мари и Питера и показательно прикрывая глаза.
Лили же, подхватив шкатулку и картину, сорвалась с места и со всех ног, задыхаясь, понеслась к домику Посейдона.
Наконец добежав туда, она готова была поклясться, что её лёгкие разрывались от недостатка кислорода, а перед глазами всё плыло. Но это не помешало ей зайти в здание и быстро и аккуратно положить шкатулку на тумбочку у своей кровати, а картину поставить на пол у шкафа.
— Смотрю, что я уже не первый, — Коулман, испугавшись, всё же подскочила на месте, а лишь только затем заметила ухмыляющегося брата.
— Так уж бывает, — улыбнулась она, пожав плечами, и только затем заметила незнакомый меч в руках брата. — Это чей?
— Теперь твой, — хмыкнул Перси, протянув оружие ей. — Ты у нас теперь полукровка, которая была в пророчестве и исполнила его благополучно, поэтому для поддержания имиджа надо хотя бы собственное оружие иметь.
Взяв в руки меч, Лили ощутила что-то знакомое и запах морской соли.
— Тайсон, к сожалению, не смог приехать, но сам лично ковал его в папином морском царстве.
— Тайсон? — удивлённо подняла голову Лили.
— Да, наш ещё один сводный брат-циклоп, надо будет вас познакомить как-то, — засмеялся Перси, а затем почувствовал крепкие объятия. — Не стоит благодарностей, сестрёнка.
— Стоит, братец, — подыграла Лили, а затем, спохватившись, аккуратно положила меч на кровать и рванула к двери. — Я спешу, а то ребята ждут, — виновато призналась, но Перси лишь ухмыльнулся:
— Беги уже, — и под его довольным взглядом она выскочила из домика Посейдона, со всех ног несясь к своим друзьям.
***
Они провели весь этот день в компании друг друга, постоянно смеясь и шутя. Казалось, ничего плохого никогда не случалось ни с кем из них, и это радовало, ведь даже такие временные моменты истинного и неповторимого счастья делали жизнь намного лучше.
Успев даже по-быстрому смотаться поиграть одну партию в боулинг в близлежащий городок, они пешком, общаясь и творя чёрт-знает-что, вернулись в лагерь под раздраженными взглядами нескольких полукровок на границе.
Это был невероятным; казалось, будто мимолётная мечта внезапно стала явью, дав возможность забыть о небылицах и полностью сосредоточиться на прекрасных реальных моментах их жизней.
Они не знали, что будут делать дальше, ведь фактически всё ещё являлись совсем разными людьми, живущими в разных городах и происходящих из разных слоёв общества. И в то же время их устраивал тот факт, что они отличались друг от друга чуть ли не всем, таким образом дополняя каждого разными чертами, ранее им не знакомыми или не свойственными.
Что делать дальше? Куда идти, куда податься? С чем связывать своё будущее? Идти дальше так, как и собирались ранее, или делать то, чего желает сердце прямо здесь и сейчас?
Такой сложный выбор с множеством возможных путей, и каждый из них приведёт в разное место назначения. Подвох лишь в том, что стоит выбрать и куда оно в итоге приведёт, ведь никто из них не был ни провидцем, ни предсказателем будущего.
Что же делать? Отчаяться или…
Начать сначала. Завести часы и позабыть обо всём, что осталось позади.
Отныне они — одно целое, целых четыре разных человека, но единых душой. Иначе как можно объяснить эту тягу, желание быть рядом с друг другом, не взирая на ссоры и недоразумения?
Искренние улыбки на их лицах отличаются от улыбок остальных жителей лагеря. Они празднуют не победу, не очередное спасение мира, они празднуют то, что отныне будут вместе. Будут делать то, чего не планировали в прошлом.
Они будут начинать новую главу собственных жизней. Отныне вместе и неразрывно, с большим удовольствием и азартом.
Крепкие объятия, скреплённые руки, а затем дуновение ветра с востока.
— Кто хочет поплавать? — усмешка на губах Лили не привлекает должного внимания её подруги, что в этот момент слишком занята Питером. Солнце клонится к закату, и вновь их постигает всё то же интимное освещение, что и ранее на горе Тамалпаис.
Да и невозможно не добавить, что сам парень слишком занят также ею, чтобы приметить огонёк азарта, одновременно загоревшийся в глазах Лили и Дина.
— На три? — улыбается Уолкер, осторожно подступая к парочке, в этот момент никак не обращающей на них внимания.
— Три, — хмыкает тут же Лили, резко подскакивая к дочери Аида, стоящей вместе с Питером на краю пирса.
Ох, зря.
Сильные толчки Дина и Лили заставляют обоих повалиться в воду и вскрикнуть.
Сын Афродиты и дочь Посейдона заливаются громким смехом, глядя друг на друга.
— Звери! — кричит возмущённо мокрый Питер, всплывая на поверхность. Вот только в следующий момент получает брызгами себе в лицо.
От Мари.
— Ты за это ещё поплатишься, Вуд, — он хватает её за плечи, притягивая к себе и тяня под воду.
И её возмущённые крики стихают.
Именно так для них заканчивается это путешествие: заливистым смехом, окружающей их тишиной и искренними улыбками, озаряющими тьму.
========== Глава 22 ==========
Всё это заставляет содрогнуться от страха и упасть на колени, совсем потеряв способность говорить. Едкий запах дыма забирается в нос, раздражая. Глаза всё никак не могут понять, что они видят, ведь это слишком ужасно.
Видно плохо, они также слезятся от этого дыма, но всё же удаётся разглядеть хотя бы что-то и тут же тихо вскрикнуть от ужаса.
Полыхающее здание привлекает самое большое внимание, но тут же какая-то из свай обрушивается и с оглушительным треском загорается. Пламя отражается в тёмных зрачках молчаливого наблюдателя, давая ему понять, что это — конец.
Странные эмоции одновременно наполняют душу, но самая сильная из них — страх. Непонимание того, что происходит, отходит на второй план, ведь только одна мысль, что внутри горящего здания может находиться кто-то важный для неё, пугает.
Взгляд невольно опускается на собственные руки, отчего изо рта тут же вновь вырывается крик. Светлая кожа вся испачкана в крови, кажущейся совсем-совсем тёмной в этом полумраке.
Страх вновь заставляет содрогнуться всем телом, а затем почувствовать вселенскую слабость.
Правая рука натыкается на что-то металлическое и острое, и глаза тут же находят окровавленный кинжал, лежащий прямо перед ней.
Осознание того, что он — её собственное оружие, тут же с болью пронзает её разум.
Но чья кровь на нём?
— Разве ты не понимаешь? — откуда-то позади следует дикий сумасшедший смех, отчего девушка тихо вскрикивает, а затем издаёт стон, теряющийся в непонятном шуме.
Взгляд вновь падает на бледные руки, что испачканы в крови.
Понимание того, чья это кровь, приходит мгновенно.
Глаза девушки застывают, замечая какие-то шрамы на левом запястье, едва видные в этом сумраке.
Треугольник без уголков, состоящий из трёх ровных линий, так и не соединённых между собой.
— Это только начало, — дикий смех за спиной говорит о том, что наблюдательница никуда не ушла, наслаждаясь моментом.
Наслаждаясь страхом и эмоциями девушки, что сидит на коленях перед горящим зданием.
И со сверкающим кинжалом Мари Вуд в руках.