На большой перемене я высматривал её возле дверей аудитории, взглядом искал в толпе и попытался подойти, но она заметила меня и буквально убежала в обратную сторону. Это что-то новенькое! Неужели не успокоилась? Я смотрел ей вслед и чувствовал себя обманутым.
В этот и последующие дни эта сцена повторялась с завидной регулярностью: Света избегала меня, не позволяя расстоянию между нами сократиться до такой степени, чтобы я мог хотя бы поздороваться. У неё был равнодушный взгляд, скользящий по моим волосам, фигуре, но мы никогда не встречались глазами. Она будто возвела стену между нами и не собиралась из-за неё выходить.
Сначала меня это забавляло, я считал, что девичья обида как майский снег: растает при первом же солнышке. Но на пятый день мне стало не до смеха. Света лишала меня всего, что мне было необходимо: физического контакта – простого прикосновения рук, улыбок и разговоров. Не хватало её чудесных голубых глаз, следящих за мной и обещающих удовольствие. Я чувствовал, что своё недовольство срываю на окружающих, и от этого бесился ещё больше. Что делать в такой ситуации – я не знал. Раньше я придумывал массу поводов, чтобы избежать излишнего девичьего внимания, но чтобы меня избегали?! Это задевало самолюбие, заставляло чувствовать себя виноватым без всякой вины.
Дни проходили однообразно: утром и днем – университет, работа в офисе строительной фирмы матери, после – тренажёрный зал, где работал до седьмого пота, вытравливая из сознания лицо Светы, вечером – выступление в «Лагуне». В пятницу вечером мой репертуар стал уж совсем заунывным, даже всегда флегматичный Влад в перерыве между песнями мимо ходом заметил:
- Любовь, безусловно, поле боя, но ты бы уж разобрался со своими амурными делами побыстрее. Иначе мы тебя скрутим как буйнопомешенного.
И в этот момент мне хотелось его ударить, потому что он прав, а мне не очень нравилось, когда указывали на моё неадекватное поведение.
- Ты кулаки-то разожми, - обманчиво лениво проговорил Дэн, но за его спокойствием ощущалась сила, - и к совету прислушайся. Поговори ты с ней. Поймай и поговори!
Они знали, что Света меня избегала и не давала приблизиться. Я выдохнул и решился:
- Да, завтра же поговорю, даже если придётся ворваться на занятия.
Парни как-то странно переглянулись и молча кивнули.
И только на следующий день перед дверями универа Дэн признался:
- Слушай, не ищи её сегодня – Света до понедельника уехала из города. Лена сказала… ещё вчера, - виновато добавил он и быстро ушёл, чтобы не выслушивать от меня маты.
Замечательно! До понедельника я был свободен! Вместо универа я пошёл в качалку, чтобы выпустить пар. После разминки я начал со всей дури колотить по боксёрской груше, вкладывая в каждый удар всю свою злость и тоску. Почему она так со мной? Почему не верит? Разве я давал ей повод? Разве не дал ей возможности убедиться в своей искренности? Почему нам нельзя поговорить как взрослым людям? Откуда эта страсть к пряткам?
Когда первые эмоции были сброшены, я начал работать у снаряда более технично, размеренно, вытесняя из головы все лишние мысли. После двухчасовой тренировки я пошёл в душ и увидел у соседнего тренажёра черноволосую девушку. На миг мне показалось, что это Света, но я тут же понял, что ошибся. Во мне снова поднялась волна злости: все усилия забыть Светлану насмарку. Девушка оценивающе оглядела меня и улыбнулась. Я забрал полотенце с перекладины шведской стенки:
- Увидела что-то интересное?
- Да, - ответила она, - классное накачанное тело. Давно занимаешься?
- Давно.
Я готов был уйти, но вдруг повернулся к девушке:
- Хочешь меня?
У неё никакой паники в глазах, лишь удивление:
- Парень, да у тебя проблемы с самооценкой, иди охладись.
- А если вместе? – не отставал я, давясь от злобной тоски в груди.
- Знаешь, не ты один умеешь боксировать, - холодно улыбнулась она, разминая руки в спортивных перчатках.
Я посмотрел на свои покрасневшие кулаки и уже спокойно произнёс:
- Извини, настроение паршивое.
- Бывает, - кивнула она и отвернулась к груше.