- Я так рада, что ты дома, - произнесла она, когда мы оторвались друг от друга.
- Я тоже. И рад, что ты со мной.
- Ты теперь от меня никуда не денешься. И все твои девушки меня не испугают, - она засмеялась так искренне, что я сам невольно заулыбался.
- А раньше пугали?
- Да, - призналась она, - я себя чувствовала гадким утёнком рядом с ними.
- Глупенькая, - я обнял её ещё крепче, пока она скользила губами по моей шее, - ты самая красивая, самая грациозная, самая любимая моя девочка.
Её рука скользнула мне под футболку, огладила грудь, живот, и я с тоской понял, что страшусь остаться без Светиного внимания, без её ласки.
- Разденься, - попросил я шёпотом, боясь непонятно чего, но она поняла меня, быстро скинула верхнюю одежду и вопросительно посмотрела на меня. Я прикрыл глаза, и она избавилась от белья, скользнув обнажённой ко мне под одеяло.
- Какой ты горячий!
Она ненадолго прижалась ко мне, замершему от нереальности происходящего, всем своим юным стройным телом, словно предлагая вспомнить, а потом начала ласкать своей маленькой ладошкой мои грудь, живот, спускаясь к паху. Я лежал неподвижно и плавился от удовольствия: эти прикосновения заставляли меня чувствовать себя не просто счастливым, но по-прежнему любимым.
Наши отношения были очень необычные. Сначала было много тела, много секса, когда кроме этого мы ничего не видели и не слышали. А потом, в больнице, мы узнавали друг друга, изучали, открывали себя друг другу. Мы, не стесняясь, рассказывали друг другу свои страхи (так я узнал об Андрее и возненавидел его всей душой), свои мечты, свои желания. За три недели, проведённые в больнице, я узнал о Свете больше, чем за предыдущие полтора месяца.
Но теперь, оставшись одни в квартире и зная, что никто нас не потревожит, мы вновь могли любить друг друга. Однако я беспокоился, сможет ли Света принять меня таким – неподвижным, загипсованным, захочет ли меня.
- А тебе можно? – застенчиво спросила она.
- Что можно?
- Ну то, чем мы будем заниматься… - она мнётся.
- Скажи, - потребовал я.
- Ну ты же понял, - она взглянула на меня с укоризной.
- Ты хотела спросить, можно ли мне трахаться, сношаться, заниматься сексом, любить тебя? – я развернул её лицо к себе. - Можно, и я очень этого хочу, прямо сейчас и только с тобой, но только если ты этого хочешь тоже.
Она укоризненно посмотрела, чуть отодвинувшись, и её рука тут же задела мой вставший член.
- Ого, ты уже готов!
- А ты? – моё возбуждение вновь выдал хриплый голос.
- Давно, - кивнула она, и я сам в этом убедился, едва моя рука скользнула в мокрый жар её тела – она текла от желания.
- У меня здесь нет резинки, все запасы на той квартире…
- Я подготовилась, не волнуйся, - заверила меня Света.
- Что ты сделала? Подготовилась? – я не верил своим ушам.
Она ждала меня, хотела даже такого: жёлто-зелёного от оставшихся ещё гематом страшилу, с посечённой осколками кожей рук и плеч, с уродливыми шрамами на лице и загипсованными ногами.
- Светка моя!
Она оседлала меня сверху, и я спрятал смущённо-счастливое лицо между её небольших полукруглых грудок, придерживая руками тонкую талию. Света выгнулась по-кошачьи и волнообразно потёрлась о меня: сначала назад – животом о живот, тёмным треугольником волос о мой пенис, затем также качнулась вперёд, и снова назад… Она задавала ритм моему телу, которое пробуждалось после аварии чуть медленнее, чем раньше, но всё же отзывалось на жар девичьего тела – я затвердел, забыл о тянущей в глубине ног боли и поплыл вслед за моей девочкой, закачался в её волнах. Мои руки изучали тело Светы, скользили по гладкой коже, вырисовывали круги вокруг сосков груди, пощипывали их, опускались ниже, охватывая аккуратную попку. В груди разгорался всё сильнее и сильнее огонь желания, мой пульс убыстрялся, и я не смог не выдохнуть, почти умоляя:
- Одень!
Нетерпеливыми пальцами я разорвал упаковку и протянул Свете свёрнутое колечко презерватива. Её тонкие пальчики быстро раскатали его по моему подрагивающему от перевозбуждения члену, а потом она осторожно опустилась на него.